– Любезнейший, сколько…
Исток и устье обречённых
По капле небо источает
И подневольных отмечает
Лишь волшебством перерожденья.
Не всем такими суждено быть,
Мы в мире скорби только гости,
Мелькнём и сгинем на погосте,
Богам готовя подношенье.
Не для того, кто изгнан,
Не для того, кто проклят,
Для избранных, кого не вспомнят,
Но проклянут спустя мгновенье.
Мелодия, словно пронизавшая их искрой наития, угасла также незаметно, как и возникла. Сенатор стукнул кулаком по подлокотнику своего роскошного кресла и прорычал:
– Мы уезжаем. Доставьте её ко мне в паланкин. Купчую подпишем завтра у меня, не хочу это сейчас продолжать.
Лиона тихо напевала себе что-то под нос, то и дело поглядывая на скорчившуюся в углу невольницу. За всю дорогу от неё не удалось добиться ни единого слова. Не слышала б она той песни, так и не знала бы – говорит ли та вообще. Тем не менее, по прибытии невольница-самойи поела горбушку сдобного хлеба с её стола, лицом немного посветлела, уже хорошо. Теперь нужно было решить, что с ней делать, уговорить отца на покупку – одно, но не отдавать же её теперь на невольничий двор в грубые руки надсмотрщиков.
– Вот проблема, хоть бы слова от тебя…
– Госпожа, я могу говорить на вашем языке.
Лиона чуть на месте не подскочила, обернулась.
– Славно. Тогда, пожалуй, оставлю тебя при себе. Прислуживать за столом умеешь?
– Да, я и готовить умею…
– Готовить у нас и так есть кому, а вот лучше скажи, как звать тебя?
Наклон головы, настороженное движение напряжённой спины, о чём думала самойи в этот момент?
– Литарни. На вашем языке это будет Свет Листвы.
– Литарни так Литарни. Мне нравится это имя. Ты же можешь называть меня госпожой или леди. Будем считать тебя моей служанкой, не хочу, чтобы отец гонял тебя за покупками, ты достойна большего.
– Спасибо… госпожа.
И замолчала.
Лиона некоторое время смотрела ей в затылок, потом набрякшая тишина снова вывела её из себя.
– Вот что, пойдём, прогуляемся. Мне в храм нужно, поспеть к службе, заодно поговорим.
Выходили вчетвером – Лиона, прихватившая с собой сочный спелый апельсин, двое слуг из числа домашних с опахалами в руках – было жарковато, чуть позади госпожи семенила Литарни, переодетая в платье служанки, с сумочкой и шалью Лионы в руках. Вокруг дома сенатора Илия Менса были разбиты сады, деревья источали замечательные ароматы, плюс ко всему у Лионы было приподнятое настроение, так что она, приободрившись хорошим началом, поспешила продолжить натиск на молчаливую служанку.
– Литарни, тебе нравится наш сад?
– Да, госпожа, я никогда не видела таких огромных фруктов.
– Ты рада, что сможешь быть моей личной служанкой?
– Да, госпожа, это для меня лучше всего.
– Как ты странно разговариваешь, кто тебя научил говорить на языке Царства?
– Другие невольники, госпожа, я давно в ваших местах.
– Но ты пела на своём, почему?
– Я не умею петь на чужом языке, госпожа.
– Ну и ладно.
Лиона продолжала краем глаза поглядывать на опустившую глаза девушку, что-то в ней оставалось сокрыто от постороннего взгляда, какая-то потаённая искра, какая-то сила. А чужие тайны Лиона любила разгадывать.
Впрочем, им тут же встретились направляющиеся туда же, в храм Ксера Небесного, Сора и Нарифь, дочки купца первой гильдии Мина Илои, что жил со своей семьёй на соседней вилле. Девушки были давно знакомы, отношения были хорошие, и Лиона тут же увлеклась завязавшимся разговором, забыв про Литарни, тем более что скорое прибытие Илисии Ксорес и правда требовало достойного обсуждения, не каждый день такое случается. Сёстры были веселы, жизнерадостны, разговор летел легко и непринуждённо. Когда косточки всем знакомым уже были перемыты, а до храма оставалась
