Как быть вестником в мире, где ничего не происходит? Ничего глобального (естественно, в плоском-то мире), ничего остросоциального, ничего динамичного и будоражащего. Максимум, подерётся кто-нибудь – не всерьёз. Тут же помирятся за кружкой. И освещать такую потасовку – что бабские сплетни разносить (при всём уважении к присутствующим дамам). Это новостишки, а не новости.
В таком духе вестник мыслил на протяжении пары-тройки нешуточных порций нектара. Затем погрузился в апатию, что позволило задору и жизнелюбию вновь воцариться вокруг. За соседним столиком устроились уже тёпленькие боги, не слишком опрятные, зато очень разговорчивые.
– А помнишь этого, как его, бога безрассудного авантюризма? Ну того, губошлёпого? Губы вареником у него, помнишь? – спрашивал один, с венком из бело-зелёного плюща на голове и с маслеными глазками.
Взъерошенный одутловатый бог с крупным сизым носом долго-долго, отчётливо-отчётливо мотал головой. А первый, в венке, продолжал настаивать, сыпля новыми подробностями:
– Ну высокий такой. Да ты его знаешь! Жирком зарос, а так могутный паря. Глаза у него рыбьи такие ещё. Белобрысый. Вспомнил, ну?
Одутловатый упорно мотал головой, да так, что нектар из кружки плескал на стол. Подключился третий товарищ, слишком бойкий, несмотря на количество выпитого:
– Да ты помнишь! Мы ещё его брата, бога лени, всё на рыбалку пытались вытащить, а он не шёл. И на шашлык не шёл. И на симпозиум, хотя собирался.
Сизоносый отчаялся уложить в картину своего расцвеченного нектаром мира ещё и какого-то брата. На всякий случай кивнул, хлебнул, рыгнул и снова отчаянно замотал головой.
– Да забей, – устал объяснять украшенный плющом. – В общем, губошлёпый пропал.
– Как пропал? – удивился бойкий.
– Так же, как и прежний вестник, – слегка размазывая слова, ответствовал собеседник.
– А, губы-в-вареники! Конечно, п-помню! – очнулся, наконец, одутловатый. – Как п-пропал, ик?
– Так же, как и прежний вестник, – подсказал бойкий бог.
Чувствуя, что разговор пошёл по кругу, тот, что с венком и с маслеными глазками, решил внести ясность:
– Совсем пропал! Никто его не видел!
– Даже б-брат, ик? Который с нами на симпозиум не п-пошёл? – изумился сизоносый.
– Я говорю – никто, – раздражился рассказчик. – И что ты к брату прицепился?
– Как что? Его б-близнец п-пропал, а он и н-не чешется! – Помотал головой, на этот раз выражая неодобрение. – Да и обидно, ик: т-так его звали и на рыбалку, и на ш-шашлык. Гнилой этот б-бог лени, вот что я в-вам скажу.
Бойкий успел принести новый круг напитков, потому что терпеть не мог ждать, пока обслужат. Даже стол сам протёр.
– Так что там с вареником? – уточнил он, опасаясь, что пропустил что-то важное.
– П-пропал, так же, как и п-прежний вестник, ик, – любезно ответил сизоносый. Сделал исполинский глоток нектара и мягко положил голову на стол, едва оставив место для кружек товарищей и маленькой корзиночки с сухариками. Задремал с улыбкой на глянцевом лице. Взявшийся ниоткуда бог-официант споро уложил его в облачный кокон и отправил спать.
Теперь разговор пошёл куда живее. Карри Линг за соседним столиком все свои силы направлял на то, чтобы не думать, а только слушать.
– А при каких обстоятельствах пропал? – допытывался бойкий, теребя широченные брови.
– Никто не знает. Вечером был – на утро нет его. И знаешь, что самое интересное?
Венок съехал набок, и нетерпеливый бог заботливо поправил украшение собеседника.
