– Тебе нравится это занятие? – чуть помедлив, уточнила светлоэльфийская королева с сомнением на лице.
– Да, конечно, – спокойно отозвалась сестрица, которая всегда грешила скупостью на выражение эмоций. Моя полная противоположность. – Почему должно быть иначе? – поинтересовалась Мара.
– Даже не знаю… – нервно улыбнулась мама. – Я была однажды на вашем уроке…
– Зрелище неприятное, согласна, – степенно кивнула сестра, сохраняя похвальное хладнокровие. – Но только пока не привыкнешь, – позволила Мара себе слабо улыбнуться. – Мне жаль, что ты застала именно вскрытие умершего, но не все мое обучение заключается лишь во вскрытии трупов, – заверила золотоволосая эльфийка.
– Тебя не пугает это? – нерешительно спросила мама.
– Малышка, давай не будем начинать, – строго позвал папа Кристофер, предупреждающе посмотрев на супругу. – В увлечении Мораны целительскому искусству нет ничего странного. Изучение трупов – лишь один из этапов обучения.
– А что такого? – возмутилась мама, покосившись на одного из своих мужей. – Просто я полагаю, что копанию в чужих кишках может быть достойная замена…
– Мама, – произнесла сестрица, посмотрев на матушку. – Поверь, я знаю, как ты беспокоишься относительно моих… способностей. Но, позволь заверить, нет никаких причин для переживаний. Я сознательно обучаюсь целительству, но лишь для того, чтобы спасать жизни других, а не из-за болезненного желания копаться в телах умерших эльфов.
– Солнышко, это совсем не так, – с чувством заверила мама. – Я переживаю за вас с сестрой…
– То есть, ты не боишься, что ее Сила возьмет верх над разумом и она станет похожа на нашего деда? – решила я встрять, ощущая негодование сестры. Зная, как редко, но с размахом она позволяет себе потерю самообладания, вмешаться было необходимо. Иначе сестрица способна учинить нечто похлеще моего. В гнетущей тишине послышались ироничные аплодисменты:
– Вот это я понимаю – вопрос не в бровь, а в глаз! Молодец, Плюшка, все точно так, как я тебя учил! – раздался насмешливый голос сбоку и в столовую вошел папа Эрис, как всегда с широкой улыбкой на лице. А меня вновь передернуло от этого гадкого прозвища. Ну, сколько можно?! Почему Морана у нас Солнышко, а я – Плюшка! Что за несправедливость???
– Эрис! – возмутилась мама, грозно прищурившись на вновь прибывшего отца.
– Душечка, – в свою очередь кивнул Эрис, быстро подошел к маме и крепко поцеловал в возмущенно надутые губы. – Я тоже соскучился, но не стоит так восторгаться моим скромным появлением.
– Наш Псих в своем репертуаре, – вздохнул Кристофэр.
– Поганка, я все слышу, – ни капли не обидевшись, отозвался Эрис. Мы с сестрой и папой Киртаном переглянулись и обменялись усмешками. – Так, Душа моя, Солнышко, Плюшка, Поганка и Полосатый, – указывая на каждого пальцем, осмотрел обедающих Эрис, остановившись на папе Киртане. Старое прозвище все еще сохранилось за нашим полукровкой, несмотря на то, что Мара много лет назад лишила отца всех его страшных шрамов. Собственно, с этой невинной детской непосредственности и началась ее тяга к целительству, когда семилетняя Мара подошла к отцу, дотронулась до его лица, а затем сообщив: «Шрамы тебе не идут, папочка», просто стерла с его лица все старые отметины, при молчаливом изумлением всех присутствующих родителей. После наше Солнышко поцеловала излеченного отца в щеку безупречно прекрасного лица и пошла гулять, как ни в чем не бывало. – Так, а где Копченый? – уперев руки в бока, спросил папа.
