Наоборот, либеральная часть гражданского движения в середине 1990-х гг. резко сократилась. Не только за счет дискредитации и падения популярности либеральных идей, но и за счет профессионализации этого движения. Многие активисты превратились в партийных функционеров, чиновников, ушли в бизнес, разного рода фонды и т. д. В частности, Карин Клеман в 1994 г. проводила интервьюирование «уличных демократов», участвовавших в демонстрациях и протестных кампаниях 1987–1994 гг. Она обнаружила, что «половина из них ушла в профессиональную политику или сделала околополитическую карьеру, а большая часть из оставшейся половины вовсе перестала принимать активное политическое участие в общественной жизни (они либо стали заниматься своими делами, либо ушли в бизнес). Те, кто остался, проявляли активность в оппозиции „демократам“, которые „эксплуатируют народ под видимостью демократии“, или „аферистам и буржуям, которые управляют от имени народа“[6].»
Кризис испытало национал-патриотическое движение. Активистские структуры пережили череду расколов. Часть актива ушла в госструктуры и статусные партии. Радикальные националисты группировались вокруг изолированных экстремистских сект, практически не воспринимавшихся обществом. Только в 2000-е гг. наметился тренд возрождения националистического движения.
Своего дна спад гражданской активности достиг во время первого президентского срока Владимира Путина (2000–2004 гг.). Исследователи истории социальных движений резюмируют итоги этого периода:
«С приходом Путина во власть активность угасла. Резко упали все индикаторы общественной или политической активности, причем во всех сферах одновременно. Во многом это объясняется стабилизацией: экономической, социальной и политической. Производство восстанавливается, начинается экономический рост, зарплаты выплачиваются вовремя, – все это снижает уровень недовольства людей своим положением. Объявлена „борьба с бедностью“, демонстративно арестованы или нейтрализованы некоторые олигархи, восстановлен государственный контроль над ключевыми секторами экономики, провозглашена „диктатура закона“ и взят курс на укрепление государства. Добавим сюда теракты и вторую чеченскую войну, вокруг которых власть развернула мощную риторику о необходимости сплочения всех против „угрозы терроризма“, а также возврат к старым напевам о сверхдержавности и шаги, демонстрирующие способность российской власти противостоять США. Соединив вместе все эти ингредиенты, мы получим рецепт, обеспечивший путинской власти массовую, если не поддержку, то по крайней мере лояльность»[7]
«Возвращенцы»
Среди наших респондентов было довольно много тех, кто, получив опыт коллективного участия в гражданских движениях эпохи Перестройки, на долгие годы вернулся в обывательскую стихию в 1990-х, но впоследствии вновь пришел к активной общественной деятельности. Большинство из них говорили, что продолжали интересоваться общественной жизнью, даже не будучи ее участниками:
«На самом деле еще в 89-м, во время перестройки, мы ходили на митинги, произошло все хорошо, все хорошо закончилось в 91-м году, ГКЧП рухнул, можно было расслабиться, заняться личными делами. Всуете тоже как-то участвовал, потом как-то начал заниматься своими делами, а потом, когда появился Путин, стало очень стремно. И просто стало понятно, что страна сильно повернула не в ту сторону. И я уже участвовал в редких митингах правозащитников… Я тоже туда приходил, а потом уже… а потом у меня появилось чуть больше свободного времени».
