И поэтому, уничтожение маслин, она воспринимала как защиту земли, которая здесь вся дана евреям от Господа, а рейды против палестинцев-как защиту евреев от арабского террора..
Для нее теперь все было просто и логично и весь мир делился на тех, кто хотел этот мир сохранить и на тех, кто хотел его разрушить.
Ей было невдомек, что для тех за кого она боролась сейчас и с кем себя отождествляла, она и такие как она были чем-то между просто евреями и неевреями.
И поэтому она не слышала даже молитвы, прославляющей могущество и силу Аллаха, которая усиливалась с каждым днем по мере того, как росло колличество минаретов вокруг и каждый день обрушивалась на поселок подобно гигантской волне.
Она не замечала даже того, что для рава Ашера и Йоханана, деливших весь мир на хороших евреев, живущих в поселке и соблюдающих Тору, просто евреев и не евреев, она была чем-то между евреями и неевреями.
Чего-то она не видела, чего-то не понимала, а что-то, не хотела ни видеть, ни понимать.
Главным для нее было не допустить ликвидации еврейского анклава в Газе, Потому что за ним неумолимо последует новая Катастрофа.
Накануне эвакуации, поселок был похож на осажденный город, накануне сдачи врагу.
Большинство вилл и домов опустели, их обитатели давно уже перевезли свои вещи в другие поселения, которые пока еще не эвакуировали, либо перебрались в Израиль.
Теплицы теперь смотрелись как-то сиротливо, но часть домов и караваны превратились в готовящиеся к осаде укрепления.
Сюда съехалась молодежь поселенческого движения со всего Западного Берега. Вместе с местными, они готовились держаться до конца.
Оборона поселка состояла из двух линий.
Первая- внизу, возле домов. Здесь расположились юноши в вязанных кипах и девушки в длинных платьях. Все они теперь были не в белых рубашках и кофтах а оранжевых майках, символизировавших их готовность стоять до конца.
Они уселись на землю возле домов и категорически отказывались уходить с занятых позиций.
На крышах домов и вилл расположились самые отчаянные из защитников поселка.
Здесь же на крыше совета они разместили огромные плакаты с призывом к армии не выполнять приказы.
Готовясь отбивать попытки солдат насильственно выгнать их из поселка, они затащили на крышу доски, колючую проволоку и арматуру, дабы сделать свою позицию более неприступной для атакующих.
Офицеры прибывших в поселок частей армии и полиции призывали поселенцев соблюдать закон и освободить занятые помещения.
Но после неоднократных попыток увещевания поселенцев, армия и полиция решились на штурм.
Сразу к домам, солдатам прорваться не удалось.
Поселенцы как раки клешнями сцепившись за руки легли на землю у входа в дома и солдатам приходилось тащить их как брвна в сторону.
Но как только солдаты оттаскивали их, они тут же возвращались, пытаясь востановить разорванную цепь.
Ситуация накалялась и в ход пошли кулаки с обеих сторон, приклады, дубинки и доски.
Наиболее воинственных поселенцев заталкивали в специально подготовленные автобусы.
Белла и другие прозелиты тоже были в цепи. Поначалу она пыталась увещевать солдат. Но те лишь снисходительно ухмылялись. Тогда она вместе с другими иммигрантами присоединилась к живой цепи возле домов. Ее несколько раз оттаскивали в сторону и кидали на землю.
Но каждый раз, она то хромая, то вовсе на четвереньках возвращалась в цепь.
В пылу борьбы, солдаты растоптали ее шляпу, на ее лбу появилась огромная ссадина и сильно болели ушибленные бедро и колено.
