Очевидно, отзвук древнего представления о сновидениях лежит в основе оценки сновидений у народов классической античной эпохи. Они считали, что сновидения связаны с миром сверхчеловеческих существ, в которых они верили, и приносили откровения со стороны богов и демонов. Кроме того, им казалось, что сновидения имеют особый смысл для сновидца, как правило открывая ему будущее. Однако чрезвычайное разнообразие снов по их содержанию и впечатлению не позволяло прийти к единому их пониманию и заставляло разграничивать сны и разбивать их на группы в зависимости от их ценности и достоверности. Разумеется, у отдельных античных философов оценка сновидения была связана с местом, которое они отводили искусству предсказывать будущее как таковому.
В обоих посвященных сновидениям сочинениях Аристотеля сновидение становится уже объектом психологии. Мы узнаем, что сновидение имеет демоническую, а не божественную природу; поскольку сама природа имеет не божественное, а демоническое происхождение; таким образом, сновидение возникает не как сверхчеловеческое откровение, а по законам человеческого духа, родственного, однако, божеству. Сновидение определяется как душевная деятельность спящего, покуда он спит.
Аристотелю известны некоторые особенности жизни во сне, например, что сновидение превращает слабые, действующие во время сна раздражения в сильные («человеку кажется, будто он проходит через огонь и горит, тогда как на самом деле происходит лишь совершенно незначительное нагревание той или другой части тела»), и он делает из этого вывод, что по сновидениям врач может догадаться о первых, незаметных днем признаках начинающегося изменения в теле.
Как известно, древние до Аристотеля считали сновидение не творением грезящей души, а внушением с божественной стороны, и оба противоположных течения, с которыми мы все время сталкиваемся при оценке жизни во сне, обнаруживаются уже и у них. Истинные и ценные сновидения, ниспосланные спящему, чтобы предостеречь его или открыть ему будущее, они отличают от пустых, обманчивых и ничтожных, целью которых было ввести его в заблуждение или погубить.
Группе (1906) приводит такую классификацию сновидений по Макробиусу и Артемидору: «Сновидения разделяли на два класса. Одни оказывают влияние только через настоящее (или прошлое), но для будущего они не имеют никакого значения; они охватывают ενυπνια, insomnia, которые непосредственно воспроизводят данное представление или его противоположность, например голод или его утоление, и ϕαντασµατa, которые расширяют данное представление в форме фантазии, например кошмара или о государственном изменнике. И наоборот, второй класс сновидений считался определяющим будущее; к нему относятся: 1) непосредственное пророчество, которое человек воспринимает во сне (χρηµατισµοz, oraculum), 2) предсказание предстоящего события (οραµa, visio), 3) символическое, нуждающееся в истолковании сновидение (ονειροz, somnium). Эта теория сохранялась на протяжении многих столетий».
С этой различной оценкой снов была связана задача «толкования сновидений». Поскольку в целом от сновидений ожидали важных разъяснений, но не все сны можно было понять непосредственно и не всегда можно было узнать, не сообщал ли некий непонятный сон все-таки что-то важное, это дало толчок усилиям заменить непонятное содержание сновидения понятным и при этом полным значения. Самым большим авторитетом в толковании сновидений в эпоху поздней античности считался
