Ибо их искусники синхронного перевода потребовали той же оплаты и для себя. Меж тем, кератий составлял ежедневное жалование ремесленника изрядной квалификации, да и то выдавался ему лишь медными фоллисами.
«А рази ж можно сопоставить толмачей с ромейскими искусниками ремесел? Мастерить – не языками чесать!» – апеллировали к здравомыслию Молчана его критики. Однако презрел он злопыхателей сих.
Басалай же и присоветовал пригласить за компанию двоих местных из бывалых, обитающих неподалеку, обосновав: могут пригодиться толковым подсказом, когда приступит Молчан к заслуженному досугу, равно и развлечениям на любой вкус. Поелику осведомлены они о немногочисленных в сем столичном граде торговых точках, где точно не обдурят покупателей, всучив им по завышенной цене недостойные подделки, и ведают о закоулках с самой выгодной арендой помещений для ночных утех. А могут сопроводить и в запретный квартал, подсказав заведения с лучшими искусницами!
Молчан засомневался было, касаемо закоулков и того квартала, бесстыдного, помня о предостережениях Путяты – явного блудодея на своей действительной службе, имевшего бесспорное аморальное право заклеймить порок наемного сладострастия и бескорыстных неразборчивых связей, опираясь на богатый собственный опыт при исполнении скрытных обязанностей.
Впрочем, тут же и рассудил, что негоже столь доверять своему старшему родичу, вельми гораздому на кривду и преувеличения!
Да и нелепо будет, оказавшись по секретной надобности столь далече от Земли вятичей, не ознакомиться с потаенными нравами бойких девиц царьградского происхождения! – даже и не прикасаясь к ним, а токмо из чистой любознательности, праведной.
И еще один резон озарил Молчана, вспомнившего к месту: в устных мемуарах своих его старший родич, превознося самого себя, не раз бахвалился умелой маскировкой действий, вводившей в обман бдивших за ним ворогов.
«А разве не могут козни ромейского сыска затруднить мое пребывание здесь? Могут!» – прикинул сходник-дебютант.
Вслед решил он, по наивности от неопытности, что оная тайная контора вряд ли заподозрит в сластолюбце и кутиле вражьего агента и обманется относительно его истинных намерений. Сим окончательно убедил себя ознакомиться с заморской порочностью, воздерживаясь пока от вкушения запретных плодов, а лишь мотая на ус, и внял предложению инициативного толмача…
VIII
Пострадавшего водрузили на Серка – с осторожностью и всевозможной бережливостью.
И Путята, осмыслив непредвиденную ситуацию, вполголоса довел до младшего родича:
– Поменялись, с твоим обрушением, многие мои планы. Забудь пока о стремени со стороны больного колена. Пригоден ты ноне лишь для лука, и то пешим. На скаку – без упора в стремена – промахнешься и в спящую корову. Пред тем, как начнется, определю я тебе удобное место, однако будешь стрелы пускать токмо по моей команде, иначе от тебя и вовсе никакого толка…
К вечеру достигнем турьего пастбища – вроде бы, бык наш пока от него не отходит. В сторонке от него и приляжем.
Весь другой день будем отдыхать; тогда и перекусим со всей основательностью. Глядишь, и успеет поправиться твое колено – есть у мя доброе средство.
– А ежели я не в тура попаду, а в кого-то из нашей ловитвы? – разом встревожился Молчан.
– Не попадешь! – осклабился Путята. – Хотя по-всякому бывает… Аще добыча столь знатная, будь, что выйдет! Не выбирать!
