Примчался в будку «Дилижанса» не как тот король, что, войну проиграв, вернулся хромой и рад был до слез, что остался живой – я весь кипел жаждой мщения.
– На меня напали! – говорю Татьяне. – Вызывай «крышу» – мы их сейчас поймаем.
– Щас! – отвечает та. – С «крышей» только хозяин общается.
– Звони хозяину.
– Утром он за выручкой приедет – расскажешь.
– До утра налетчики убегут.
Татьяна плечами пожала. Я не стал утра ждать, рассчитался с диспетчером и уехал домой, заявив, что не в состоянии сегодня работать. Потом Наталья мне сказала:
– А я бы позвонила. Таких борзых надо ловить и воспитывать.
И вот снова дежурство с Татьяной. На улице пасмурно, ночь…
Звонок диспетчеру.
– Вставай, Андрей, зовут на Привокзальную.
Самый молодой таксист «Дилижанса» поднимается с лежанки, выходит к машине и уезжает. Возвращается минут через пятнадцать с мокрым лицом и волосами – на улице дождь начался.
– Армяне пьяные. Ну их к черту. Сказали: «Чуток подожди», а сами не выходят и не выходят… Буду я их ждать – много чести. Отменяй, Таня, вызов и снова ставь меня первым в очереди.
Заваливается спать.
Через полчаса в дверь крепко саданули ногой:
– Открывай, сюка-бл. дь!
Вагончик от удара будто качнулся. Андрюша в угол забился, а второй таксист Юра, плечистый мужик, поднялся и распахнул незапертую дверь.
– Чё базлам?
Два пьяных армяна отказались от попытки взять наш вагончик штурмом и остались под дождем, который тонкими струями в свете фонаря сек асфальт улицы, кузова и стекла машин, кривоносые головы пьяных армян.
– Давай сюда того сопляка, что от нас удрал. Мы с ним будем говорить.
– Не любит он вас. Прилег отдохнуть. Приказал не беспокоить.
Рожу одного из армян перекосила горькая усмешка:
– Тогда мы ему колеса проткнем.
Я Татьяне:
– Вызывай милицию!
Она:
– Только с разрешения хозяина.
– Звони хозяину.
Диспетчер головой покачала уныло. Вот, блин, ситуация! Я поднялся и стал сзади Юры – вдвоем в дверях не уместиться – чтобы армяне меня видели. А Андрюша и на угрозу насилия над автомобилем из своего угла не вылез.
Может, окрепнув духом, увидев поддержку в моем лице, может, доведенный до крайней злости наглым поведением приезжих «хачиков», Юра сказал решительно:
– Слышь, черножопые, валите отсюда – никто с вами не поедет. А машину тронете – завтра вашу хибару сожжем. За базар отвечаю.
Было не понятно, что у него на уме – только угрозы или серьезные намерения? Возможно, под ледяной наружностью полыхает пламя неукротимой ненависти к обнаглевшим армянам.
Изрядно промокнув, незваные гости утопали восвояси. Юра занялся чаем. А я сел на лежак и откинулся на стену вагончика. Внезапно навалилась усталость. К добру ли, к худу – ибо в действие вступили силы, которые трудно предугадать и остановить – наезд мы отбили. Я-то, в принципе, никак не засветился, а вот Юра угрожал кривоносым, а Андрюша перед ними провинился – не приведет ли месть злобных хачиков кого-нибудь из нас к катастрофе? Может быть, преувеличиваю опасность ситуации, но растревоженная интуиция не отрицала возможность худых действий со стороны армян: кавказцы – народ мстительный.
Звонков больше не было и, возможно, не будет. Таксисты, попив чайку, залегли на топчаны. Татьяна бдела со своим вязанием. А я ушел спать в машину. Это, конечно, не самое безопасное место в свете произошедшего, но и вагончик не спасет, случись чего. Можно было домой уехать – двух машин на ночное дежурство вполне хватает, а утром вернуться пораньше. Но я включил тихо радио, приоткрыл стекло дверцы и, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух, прислушивался к шелесту дождя, думая о Наташе.
