– А тебя не кормят, что ли? Сейчас есть будем. Только всех подождём…
– От-тдай! От-тдай, Т-тонька! Д-дура! – плаксивым голосом завопил Борька.
– Ага! Разбежался! Кто тебя потом выхаживать будет?
Она скомкала пакет и спрятала к себе в карман. Но через минуту Борька, изловчившись, вытянул его обратно.
– Паразит! – выругалась Тоня. – Ну, как хочешь! Только я тебе больше не помощница! В наркологичку поедешь, а потом в детприёмник, – пригрозила она.
– Ха! Ф-фигос под нос! – возразил мальчишка, прыгая вокруг обидчицы в расстёгнутых ботинках на босу ногу и корча рожицы. – В нарк-кологичку т-только по ж-желанию!
– А в детприёмник наркош не берут, – уточнил кто-то.
Егорка молча взирал на происходящее. Эти мальчишки очень отличались от всех, кого он встречал раньше. И не только внешним видом. Они вели себя как-то совсем по-особенному.
«Маме бы они не понравились», – подумал малыш.
– Грамотные все стали! – тоном повидавшей жизнь старушки проворчала девочка. – Я вот хавчика принесла, – Тоня выложила на высокий фанерный ящик, стоящий посередине помещения и, скорее всего, играющий роль стола, пакеты с лапшой, хлеб, какие-то свёртки.
– Тонька, что ты, как зэчка, болтаешь! Говори по-людски! Не хавчика, а еды! – одёрнула подругу Нелька.
– Ну, еды, – согласилась Тоня.
– Мы тоже принесли, возьми. – И девочка передала подруге ещё один пакет.
В этом сообществе каждый из беспризорников днём был занят своей «работой», а вечером все собирались за общей трапезой, независимо от того, кто сколько смог принести.
К импровизированному столу подошли две собаки: одна небольшая, белая и пушистая, а вторая – чёрная, на длинных ногах, похожая на овчарку, которая гуляла иногда с хозяйкой в Егоркином дворе. Только эта была тощая и, как показалось малышу, грустная.
– Нравятся? – спросила Тоня, видя, как малыш разглядывает псин.
– Ага, – ответил он.
– Это Белка и Тарзан, – сказала девочка. – Их можно погладить, они не кусаются.
Егорка подошёл к четвероногим поближе. Белка, виляя хвостом, обнюхала мальчика, потом облизала его ладошки и попыталась дотянуться до щёчки, но он увернулся.
– Не бойся, это она ластится, – успокоил Федька. – Без собак у нас нельзя! Они крыс гоняют, – деловито пояснил он. – И их с собой на точку можно брать: больше подают…
Егорка ничего из услышанного не понял.
Тарзан внимательно следил за тем, что происходило на «столе», и не обращал внимания на малыша.
Не успели девочки выложить еду, как появился высокий паренёк с пышной огненно-рыжей шевелюрой. Он казался совсем взрослым, старше всех в этой компании. Куртка его была небрежно расстёгнута и открывала полосатую тельняшку, шею обвивал красный шарф. Рука парня сжимала гриф гитары. За ним, как хвостик, зашла миловидная аккуратненькая девочка, с виду чуть взрослее Тони. Мальчишки спешно попрятали вонючие пакеты.
– Здорово, экипаж! – пробасил паренёк. – Что тут у вас? – спросил он хозяйским тоном, аккуратно положив инструмент на стопку картонных коробок. – Опять клей нюхали, зверские канальи? – у Сеньки недавно начал ломаться и грубеть голос, и звучал он не всегда одинаково, но уже совсем не так, как в детстве…
– Не-е, Сень, мы так… Баловались, – стал оправдываться кто-то.
– «Баловались» они! Наркоши, блин… Чтобы не видел больше! А то никакого моря вам не будет! Один уеду!
Ещё в те далёкие времена, когда Сенька, как и все дети из благополучных семей, ходил в школу, и были живы его родители, за парнишкой закрепилось прозвище Моряк. Его так называли и во дворе, и в классе. Даже учителя говорили о нём: «Сенька Моряк из четвёртого "б"». Потом стали говорить: «…из пятого "б"», «…из шестого»… Сенькины сверстники видели себя в будущей жизни кто программистом, кто банкиром… А некоторые, насмотревшись «крутых» боевиков, мечтали стать криминальными авторитетами и даже не скрывали этого. Сенька же, в отличие от большинства мальчишек своего времени, читал книжки о путешественниках и грезил о дальних плаваниях, о морских походах и новых открытиях. Вместо рубашки под форменным школьным пиджачком он всегда носил тельняшку, и никто ничего не мог с этим поделать.
