А если не сознается, то его продолжат пытать и завтра сожгут на костре.
Подозреваемого на метр подняли вверх, затем отпустили и поймали у самой земли. Верёвки, привязанные к его лапам, впились в кожу. Внутри всё перепрыгнуло. Сознание помутнело. И начало немного тошнить.
Гузох посмотрел вокруг: чернота и пустота, едкий запах злобы и страха, два факела, освещающие камеру так, что только несколько бликов отражались в глазах.
«И это мы, Инквизиция, – подумал Гузох. – Нас разве что только дьявол не боится…»
На шахте многое изменилось, в том числе и способ приёма пищи. За месяц построили столовую на 50 мест. Она действовала ещё только три дня, и не все успели привыкнуть; стол, скамейка, особое помещение – всё это выглядело не столько странно, сколько сомнительно.
Некрасова присела на своё обычное место, посередине зала у стенки, и уткнулась в тарелку, где в желтоватом бульоне плавали макароны и немного курицы.
К ней подсела Лена Багратионова. Она тоже было не в духе, но увидев, такую комбинацию напряжения мышц на лице Насти, подумала, что у него-то дела ещё хуже.
«Насть, что с тобой?» – Лена умела в нужные момента правильно вести себя и подавать совершенно обычные вопросы подходящим тоном. Сейчас ей глупо было быть такой кислой как на самом деле.
«Да нет, ничего» – Настя слегка отвернулась, а заодно с этим растеряла все свои грустные мысли, осталось только настроение.
– Ну я же вижу. На тебе лица нет.
– Знаешь, на тебе тоже…
После этих слов Лена внутренне собралась окончательно и вывела этот результат на лицо – получилось очень даже неплохо.
– Не совсем так.
Настя посмотрела на неё, желая это проверить: живые глаза, добавляемые веснушками, рыжие волосы, завязанные в косичке – и правда, лицо есть.
– Ну хорошо. На тебе есть…
– Ну вот видишь!
– Да что я вижу?
– Что всё не так плохо, как кажется.
– Да. Всё ещё хуже.
– Да перестань ты в самом деле! Как будто от того, что ты будешь себя чем-то казнить, станет кому-то лучше.
Настя отвернулась: «Это я виновата».
– В чём?
– Они подрались из-за меня.
– Я знаю.
– Знаешь?
– Да. А что тут такого? Они подрались из-за тебя, но ты-то что могла сделать?
– Не знаю. Но раз они меня…
– Насть, то что они тебя любят оба, ещё не значит, что они тебя будут слушать…
– А вдруг?
– Ну какие тут могут быть «вдруг»? Разве ты им не говорила что…
– Говорила… Но они мне ведь правда не нравятся… Оба.
– Ну вот. Что ты им ещё сказала?
– Что… что бы они ни делали я не смогу полюбить ни одного из них. Я им это сказала каждому по отдельности.
– Ну так в чём ты себя винишь?
– Я не знаю…
Она и правда не знала, за что здесь можно себя винить. И Лена не знала, но чувствовала, что если бы сама оказалась, на её месте, то винила бы себя также. Это часть жизни. А в жизни далеко не всё поддаётся логике.
В дальнем углу сидел префект со своим заместителем. Оба надеялись на хорошее, но в данный момент могли только ждать, готовясь к плохому.
К их столу подошёл Костя Богатый, обеспокоенные и тревожный: «Гави, я…»
«Присаживайся», – прервал его Гора, не поднимая глаз.
Костя сел и сжал руки под столом: «Гави, я не знаю, как сказать. Это невозможно! Представить не могу из-за чего это… Я знал, что у них не всё в порядке в отношениях, но чтоб до такой степени…»
– Выходит, до такой.
– Гави, я не знаю…
– Ты так волнуешься из-за того, что сказал Столов?
– Да, Гави. Честно сказать, да.
– И не напрасно волнуешься.
