Сударов, с моей помощью, допрыгал до такси. Антон (без всякой моей просьбы) решил ехать с нами. Спасибо ему.
Таксист оказался иранцем из Таджикистана. Очень приятный молодой человек. Я вспомнила, как мы с Антоном жили в Душанбе шесть лет назад – как в раю, среди таких же добрых и приветливых людей. Договорились с таксистом, что когда мы завершим свои дела в травмопункте, мы позвоним ему – и он подъедет, отвезёт нас обратно.
* * *
В травмопункте оказалась огромная очередь. На часах – 8 часов вечера. В 9 вечера ему будут звонить его племянник или сын. Если его не будет дома, они поднимут панику.
– Борис Иванович, у вас есть мобильник?
– Есть.
– А где он?
– Дома.
– Понятно…
В холле человек семь с травмами. У всех, в основном, невидимые вывихи и переломы. И только один молодой мужчина с сильно кровоточащей раной на руке, все бинты промокли кровью, мужчина бледен и видно, что ему очень больно. Все дружно решили пропустить его без очереди. Он скрылся за дверью кабинета и – надолго…
– Антоша, – говорю, – Борис Иванович был знаком с легендарным Юрием Левитаном. И с другими знаменитыми дикторами и актёрами. Можешь расспросить его, пока мы тут сидим. Чтоб не скучать.
– Ой, мама, я как-то не готов сейчас… В другой раз как-нибудь. Да я не скучаю.
Антон что-то быстро писал в свой блокнот. Он сидел справа от меня, а Сударов – слева.
Прямо передо мной – круглые часы на стене…
– Антоша, – говорю негромко, так, чтобы Сударов не слышал. – Борису Ивановичу нужно быть дома в 9 вечера. В это время ему обычно звонят родственники, чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. Если в 9 вечера его не будет дома – у них начнётся паника. Не представляю, когда же он сегодня будет дома? И какая паника начнётся у родственников…
– Граждане, – сказал Антон, обращаясь сразу ко всем травмированным и их сопровождающим. – Думаю, что нужно пропустить вне очереди и дедушку, ему 90 лет, и у него тоже кровоточит рана на ноге… Но нога в башмаке и этого не видно.
Никто не возражал.
И тут видим: по коридору идёт полуголый, полупьяный, в шлёпанцах и в шортах, с обнажённым торсом, татуированный гражданин. Он прижимает ко рту окровавленную тряпку.
– Наверное, этот тоже с пляжа, – шепнул мне Сударов.
– Это точно, – отвечаю я шёпотом. – Спьяну упал физиономией на камень.
Татуированный гражданин, красочно плюя на пол кровью, сказал хмельным голосом:
– Я иду без очереди, потому что я истекаю кровью.
Он смачно плюнул на пол кровью ещё раз и гордо встал у двери кабинета.
– Антоша, с ним ничего страшного. Ну да, кровоточит, но не смертельно же. Но Борису Ивановичу точно нельзя долго сидеть с лужей крови в башмаке. Попробуй объяснить гражданину, что сейчас пойдёт наш дедушка.
Антон собрался с мыслями, подошёл к татуированному и негромко ему всё объяснил. Я ждала хмельных воплей возмущения, но их не последовало.
– Спасибо, Антоша. Спасибо, что ты с нами поехал. Без тебя я бы это не разрулила так мирно.
* * *
Наконец, мы зашли в кабинет – Сударов и я, как его родственница.
Молодой, усталый доктор дал БИ карточку, чтобы он заполнил её сам.
А меня подозвала медсестра и спрашивала все данные о Борисе Ивановиче: дату рождения, адрес, телефон, и я с удивлением обнаружила, что знаю без подсказки практически всё. Как и должна знать родственница. Только на номере квартиры запнулась, но Сударов из другого конца кабинета уловил паузу в моём голосе, и подсказал: «Квартира 50». Ну, теперь я точно всё о нём знаю.
