— А как же мужская солидарность?
— Какая солидарность к тому, кто не уважает сам себя? Вот приди он и скажи все по-честному, тогда бы я может еще и встал на его защиту, а вот так… Тут я полностью на вашей стороне.
— Спасибо, — шепчу, опуская взгляд.
— Ребенок — это счастье, поверьте мне, вы еще будете ужасаться, что не хотели его, — усмехается мужчина.
И я вновь смотрю на него. Подозрительно.
— Так говорите, будто знаете, что такое быть отцом.
— Не обязательно быть отцом, чтобы это понимать, — становится мне лаконичным ответом.
И то правда. Разворачиваюсь лицом к двери и киваю. Владислав Владленович нажимает на ручку, и мы вместе возвращаемся в кабинет, где мне в скором времени то ли вынесут приговор, то ли обрадуют его отсутствием.
10. Глава 10
Я очень стараюсь не обращать внимания на удивленный взгляд Валентины Петровны, когда возвращаюсь не одна. Вообще стараюсь на нее поменьше смотреть, просто ложусь и готовлюсь к намеченной процедуре. Босс замирает рядом. Мне достаточно руку протянуть, чтобы коснуться его ладони. Очень хочется, но я не решаюсь. И без того перешла границы в общении с ним, пригласив сюда с собой. Хотя тот сам согласился на мое предложение и выглядит совершенно спокойным. И на вопрос врача:
— Может тогда сам проведешь ультразвук? Вспомнишь прошлое, — только улыбается и качает головой.
— Боюсь, я слишком давно этим не занимался, Валентина Петровна, могу что-нибудь напутать, — отказывается он.
— Ну, конечно. — хмыкает та неверяще, но не спорит.
Я тоже лежу, молчу, глотая все рождающиеся в моей голове вопросы по поводу того, почему он когда-то выбрал для себя именно эту профессию. Да и не до того становится вскоре.
Звук. Гулкий. Как из-под толщи воды. Сперва тихий. Потом намного громче. Он набатом отдается в моем разуме. Затмевает собой все посторонние мысли. И я только и могу, что смотреть на монитор аппарата УЗИ, из которого он доносится. Звук маленького только начавшегося формироваться сердечка. Звук, который вибрацией пробирает до самых костей, вгрызается в них, чтобы никогда больше не покинуть. Картинка на мониторе лично для меня не особо разборчива, но мне кажется, я вижу в темном пятне головку, ручки и ножки. А может мне все видится на фоне переизбытка впечатлений. Потому что я хочу видеть именно так. Не знаю. Да и не важно это на самом деле. Куда важнее знать, все ли с ним хорошо. Особенно после всех испытанных мною стрессов в последние сутки. Но Валентина Петровна молчит, водит по животу передатчиком, что-то отмечает с помощью клавишей, записывает, пока я тут извожусь ожиданием.
— Все хорошо, не волнуйся, — слышится от Владислава Владленовича.
И я только сейчас замечаю, что держу его за руку. Или точнее, это он держит меня. Аккуратно, но крепко сжимает мою ладонь в жесте поддержки, и я едва не плачу от того, сколько эмоций он порождает во мне таким простым действием. Я не знаю, почему он так добр ко мне, зачем помогает, но безумно ему благодарна. А еще…
Он был тысячу раз прав!
Ребенок — это счастье. И не важно, кто его отец. В первую очередь он все равно мой. И никто никогда не изменит этого факта. А Боря… пусть идет лесом. Он хотел себе ребенка и получил. От другой. Все честно. Пусть и не совсем правильно. Но с этим я разберусь, когда мой малыш подрастет. А пока…
— Десять-одиннадцать недель. Развитие соответствует сроку. Никаких патологий я не вижу. Но анализы, конечно, все равно стоит сдать, чтобы исключить возможные отклонения, — перечисляет врач.
