- Потому что я купил тебя. И танцевать, если уж тебе так хочется, ты передо мной должна.
- А, вот в чем дело, - отвечаю с горечью. – Ничего я вам не должна! Пусть тетка моя перед вами танцует.
- Если я захочу, - голосом Людвига можно резать металл, - уж поверь, и она станцует, и споет. Но тетка твоя не так интересна и привлекательна. Ты знаешь, что я хочу тебя. И мне надоело играть в кошки-мышки.
Меня от этого прямого заявления с ног до головы пронизывает ледяная дрожь. Что он имеет в виду? Неужели это способ поставить девушку в известность, что сейчас она будет изнасилована?
Надо бежать. Дать стрекача, как только откроет машину. Бежать без оглядки.
***
Как я и думала, Лёд останавливает машину возле своей гостиницы. Я буквально вибрирую от напряжения и бурлящего в крови адреналина. Увы, этот мерзавец слишком хитер, а может умеет читать мысли. Он выходит из машины, сразу заблокировав двери. И открывает мою, только когда оказывается возле нее. Я не успеваю отскочить на его сидение, вытаскивает меня наружу, снова забрасывает на плечо. Хочу закричать, но перед глазами вдруг все плыть начинает, я почти лишаюсь сознания. Когда получается снова сфокусировать зрение, понимаю, что мы идем не к главному входу. Понимаю, что хитрый голландец решил зайти с черного, чтобы не привлечь внимание.
Начинаю лягаться, брыкаться, но его хватка – железная. Сердце ухает в груди, легкие горят от усилий, а Людвигу хоть бы что, идет себе спокойно. Поднимается по лестнице со мной на плече, несколько этажей. Такое ощущение, что он знает это огромное здание как свои пять пальцев. Несет меня к лифту, и как назло, вокруг ни единого человека. Где-то в конце коридора мелькает горничная, я начинаю кричать, но девушка тут же испуганно юркает в ближайшую дверь. Понимаю, что мне никто не поможет. Все равно продолжаю лягаться и вырываться, изо всех сил. Когда оказываемся в злосчастном номере, из которого я недавно сбежала, Лед сразу бросает меня на постель. Начинает раздеваться. Я же, наоборот, стаскиваю покрывало, заворачиваюсь в него, всхлипывая от ужаса.
Лёд остается в одних трусах, которые не скрывают его возбуждения, и заметив это, прихожу в ужас! Он решил, что я продажная девка, которая сбежав, снова отправилась на поиски приключений. Как мне убедить его в обратном? Как сказать о том, что я никогда еще не была с мужчиной?
- Не подходите! Я не хочу! Не стану платить за чертовы бутылки собой, ясно? Не хочу!
У меня начинается истерика. Меня просто колотит от ужаса, а мужчине наплевать, он сдирает с меня покрывало, потом дергает за рубашку, и она рвется с треском, пуговицы отлетают. Он и правда чудовищная глыба льда, ни сострадания, ни вообще каких-либо эмоций. Отталкиваю его руки, тянущие меня ближе, к краю постели. Вот он сдирает и расшитый бюстгальтер, соски твердеют от холода кондиционера, и беспросветного ужаса надвигающейся беды.
- Тебе так нравится изображать жертву? – рычит Лёд. – Или больше ничему не научили? Сыграть другое не способна? Думаешь, я поверю снова в невинную овечку с огромными испуганными глазами, после того, что ты делала с толпой? После твоих выкрутасов на сцене? Ты завела каждого мужика в зале. Но ни один из них не заплатил и не заплатит столько, сколько я.
Он хватает меня за запястья, вынуждает развести руки в стороны. Сопротивляюсь, но Лёд слишком силен. И вот моя грудь выставлена ему напоказ, а от попыток освободиться все выглядит еще непристойнее… выгибаюсь, словно предлагаю свои маленькие груди этому чудовищу… Которое наклоняет голову и вбирает один сосок в рот, и сосет жадно, нетерпеливо. Вскрикиваю, когда он пускает в ход зубы. Продолжаю отталкивать его, пытаться вырваться, хотя почти уже нет сил. Чувствую, что нахожусь на грани обморока.
