– А можно побыстрее, я писать хочу, – кидаю ему претензию.
– Ты говорила только про телефон, – грубо, с недовольством кидает. – Про уборную речи не было.
– Жалко, что ли? – делаю милую моську, чуть не плача. Я же не издеваюсь над ним, а правда писать хочу…
Он, явно не обрадовавшийся тому, что в его золотой унитаз (а я уверена – он из чистого золота) будет писать кто-то помимо него, всё же холодно кидает:
– Только после того, как распилим наручники.
Одно движение, и я чуть не сваливаюсь с лестницы. Но ловлю равновесие, тихо ругаясь себе под нос.
– Ты идёшь не туда.
– Мог бы и нормально сказать, – бурчу и волочусь за грубияном и просто недовольным жизнью человеком.
Рядом с роскошным домом находится небольшой домик, похожий на гараж. В нём – лодка и всякое барахло. Ищет долго, проверяя все уголки. Да так, будто не знает, что где лежит.
– Бля, – коротко матерится, осматриваясь по сторонам. – Пилы нет. Болгарки нет. Топор есть. Рубить будем.
Он поднимает длинный и устрашающий топор. Я тут же пячусь назад.
– А ты уверен? – спрашиваю аккуратно. В голове тысяча картинок. И нет ни одной, где я осталась бы с рукой.
– Нормально, – уверенно заявляет. Дёргает меня на деревянный столик, укладывая наши руки. Единственное, что меня успокаивает – у него рука правая свободная. Правда, он странно топор этот держит. Неудобно ему, что ли?
– А вы правша?
– Нет, левша.
Замахивается, и я неосознанно кричу.
– Стой! Стой! Остановись!
Убираю наши руки и свою – засовываю в карман.
– Ты серьёзно? Да ты с вероятностью девяносто процентов промажешь!
Суровый горящий взгляд серых глаз будто поджигает меня. И как-то жарко становится. Он меня точно убьёт.
– Может, я амбидекстр.
– Знаешь, вот после этого «может» я точно без боя не дамся!
– Да блять, – ругнувшись, выкидывает топор в сторону. Да пусть лучше злой будет, чем я без руки останусь! – Занесло же мне подарочек на новый год.
Пока он говорит, стараюсь быть тише воды, ниже травы. Запускает пятерню в короткие волосы, слегка сжимая их и, видимо, приводя себя в чувства.
Ну, не повезло мужику со мной. Согласна.
Да и семье моей тоже. Я с родителями живу – те вешаются. Брату ещё повезло – ему я не докучаю. Он мне денежку отстёгивает, откупаясь, а я тихонько себя веду.
– Так, – командным голосом, собравшись, дёргает рукой, из-за чего моя ладонь сама вылетает из кармана куртки. Приходится сделать шаг, чтобы он осмотрел наручники. Делает это внимательно, цепко, изучающе.
– Настоящие, – цедит сквозь зубы, только сейчас поняв, что я не шучу. – Ребристые сбоку. Сидят плотно, отрегулированные. Особенно с твоей стороны. Маслом не смажешь, хрен что получится.
– Да? – чёрт, и что же делать? Топором рубить не дам. Масло не поможет.
– Шпилька есть?
А он что, замки взламывать умеет?
– Нет, – мотаю головой, прощупав машинально карманы. У меня только севший телефон.
– А что есть?
Хочется быть полезной и уже разобраться с наручниками, сходить в туалет и поехать на базу отдыха.
– Ничего нет, – пытаюсь вспомнить содержимое машины. Она же брата. А он мужик.
Но у него же жена есть! Ага, если вспомнить Снежку, у неё ни одной заколки нет.
С разочарованием выдыхаю.
– А у вас? – ну, вдруг он пользуется каким-нибудь тонким пыточным приспособлением.
– Гвоздь, – задумчиво обводит гараж взглядом. А затем, вдруг переметнувшись: – Нет. Гвоздя нет. И проволоки не вижу. И хрен что найдёшь – пустота, да и только. Это чисто гараж для лодки. И по мелочи всякое.
