– Так я могла и не согласиться, – пожала я плечами. – Плюс, чаевых я получаю больше, чем официально от Паши…
Биг босс смерил меня еще одним взглядом и, не скрывая иронии, произнес:
– Вот так все и происходит. В начале детей в твою честь хотят назвать, а потом денег побольше требуют.
– Это все потому, что ты не представился, – фыркнула я, заставив его улыбнуться по-настоящему.
– Стас, – протянул он мне руку. – Тройной размер зарплаты, а насчет чаевых подумаю.
– Кира, – пожала я руку в ответ, подтверждая сделку, и не смогла удержаться от подкола. – Я думала, что таким богатеньким Бэтменам не жалко расставаться с копеечками во благо скромных работников.
– Мы такими богатыми и становимся, потому что умеем понимать, когда это для скромных работников во благо, а когда нет, – он усмехнулся, как-то по-новому взглянув на меня. – Как выспишься, позвони мне. Встретимся, все обговорим.
Он протянул мне визитку и, не дожидаясь моего ответа, направился к выходу.
Какой пафос…
– Есть, биг босс, – пробормотала я и, вздохнув, отправилась в раздевалку.
Впереди меня еще ждала долгая дорога домой.
4. Глава 4
– Люба, а ты что дома делаешь? – застыла я на пороге кухни, глядя, как малявка засовывает кусок хлеба прямо в банку с вареньем, а потом облизывает хлеб.
– Я не Люба, а Любава, – важно произнесла девчушка, ничуть не стесняясь того, что ее застали за непотребством.
И вообще, что за ночь такая (неважно, что уже десятый час, и солнце светит вовсю, я-то не ложилась, а значит, ночь). Меня уже который раз поправляют с именем…
– И где твоя мама, Любава? – не желая спорить, привалилась я к стене.
Глаза, стоило оказаться дома, начали слипаться, а силы, которых, пока с пересадками добиралась до окраины, было полно – закончились.
– Мама на лаботе. Мальчики в садике, а я болею, – довольно сообщила мне Люба и продемонстрировала банку.
Я прикрыла глаза рукой, понимая, что с малявкой шансы не то что выспаться, а хотя бы нормально заснуть, стремятся к нулю.
– И что с тобой? – поинтересовалась я, подходя к столу и дотрагиваясь до ее лба.
Не сказать, что горячий.
Я опустилась на стул напротив и, забрав у нее банку, закрутила крышку. Пока варенье не испортилось, нужно будет не забыть пирог из него сделать… Только когда, ночью?
– Мама сказала –хитлость.
– Хитрость? – не поняла я.
– Да. Я больна хитлостью, – поманив меня пальцем, белокурый ангелок, шепотом призналась. – Я все утло кашляла, а потом наглела гладусник под водой и показала маме.
– И кто тебя этому научил? – вздохнула я, подпирая голову кулаком, чтобы не падала.
– Девочки в садике. Я молодец?
Большие голубые глаза, как у ее матери, посмотрели на меня, ожидая одобрения.
– Обманщицы молодцами не бывают, – покачала я головой, отчего тут же почувствовала головокружение. Может, прав Макс? Без нормального сна ведь совсем загнусь…
Люба тут же накуксилась и обиженно заявила:
– А мама посмеялась.
– Ха-ха, – хмуро отозвалась я.
Конечно, я была рада, что Люба здорова, но полная энергии, оставшись без присмотра (а спать с открытыми глазами я еще не научилась), она разнесет дом.
– А мама сказала, что если хитлюжка не хочет в садик, то пусть не идет, – скрестив руки на груди, продолжила она.
– Пусть бы Марго со своей хитрюжкой и сидела сама. Или хотя бы позвонила и спросила меня, в силах ли я после ночной смены тебя развлекать.
– А мама и звонила, только ты не отвечала! – довольно произнесла Люба. – Так что сама виновата. Молчание – это согласие.
