– Вы говорите очень странные слова, моя прелестница.
– Пока я говорю их Вам, а завтра могу сказать кому-нибудь другому. Вас видели. И поскольку Пауль в бегах и опровергнуть слова свидетеля некому, я могу попробовать подкупить его и попросить сказать, что святотатственный выстрел сделали Вы, а не кузен моего покойного мужа.
По выражению лица Фрида молодая женщина поняла, что победила.
«Надо было сразу действовать хитростью, а не спорить с матерью и лезть на рожон.»
Приезд гостей и разговор о неудачном сватовстве сподвигли Флору Краузе на неожиданные действия. Она сочла, что надо утешить невестку, развлечь гостей и самой слегка развлечься.
– Матушка Флора, мы же в трауре!
Флора вздохнула:
– Помнишь, что сказал царь Давид после смерти первого сына от Вирсавии? «Доколе дитя было живо, я постился и плакал, ибо думал: кто знает, не помилует ли меня Господь, и дитя останется живо?
А теперь оно умерло; зачем же мне поститься?»
Мой бедный муж не воскреснет от того, что ты будешь одеваться в черное, хлопотать по моим делам, выслушивать брачные предложения от недостойных типов и не иметь отдыха и развлечения.
Мой бедный муж не воскреснет от того, что я буду негостеприимна.
Мы устроим небольшой обед, пригласим ближайших друзей, ты поиграешь на клавесине.
Три вещиесть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путьорла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчинык сердцу женщины.
Библия
«Погибну, – Таня говорит, —
Но гибель от него любезна».
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
Клара хлопотала на кухне, Дарья убиралась в комнатах, Мэри объезжала знакомых, заранее запасшись записками на случай их отсутствия. Гретхен и Герман радостно согласились, семья её дяди надолго уехала в поместье, Соломония уже отдохнула и приняла приглашение, Артамона Матвеева не было дома. Мэри спросила, может ли её принять госпожа Матвеева.
Домна Трофимовна посмотрела на гостью как-то странно.
– Ты разве не знаешь?
– О чём?
– Февронья Андреевна здесь давно не живёт. Она в прошлом году оставила мир и ушла в монастырь.
Мэри оставила записку с приглашением и уехала заинтригованная до крайности. Молодая женщина, жена молодого, интересного, явно не бедного мужчины, уходит в монастырь? Почему? Он её бил? Обманывал? Попрекал отсутствием приданного?
Может, он ни на что не способен ночью?
В день приёма Флора Краузе важно восседала в кресле. Одежда на ней была чёрная и простого покроя, но из дорогой ткани, на груди – массивный серебряный крест с тёмными сапфирами, на голове – нарядный чепец.
Мэри облачилась в синее декольтированное платье с кружевной отделкой, Даша уложила её волосы в красивую причёску и украсила фамильной диадемой, в которой Мэри три года назад выходила замуж.
– Ты прямо как Миликтриса Кирбитьевна[12], – сказала весело служанка.
Хозяйка рассмеялась.
Ощущая себя и впрямь сказочной королевой, она вышла в гостиную. Супруги Дуглас были уже там, тоже разряженные в пух и прах.
– Господа Харитоновы! – с преувеличенной торжественностью объявила Даша.
Вошла Соломония Егоровна в русском наряде из дорогого бархата, расшитой бисером кике и множестве драгоценностей. За ней семенил невысокий щупленький мужчинка с длинной каштановой бородой, робко поглядывавший снизу вверх на свою дородную супругу. Разодет он был не менее роскошно.
Флора и её приятельница бросились обниматься; возникли поцелуи, визги, радость – всё, что возникает в подобных случаях. Мэри представила друг другу гостей. В начале любого подобного действа хозяйке приходится прикладывать наибольшие усилия для сближения незнакомых ранее людей и создания приятной атмосферы; в данном случае дело осложнялось тем, что Флора и Соломония целиком занялись друг другом, Цецилия и Роберт не знали русского языка, а господин Харитонов не знал никаких языков, кроме русского; Мэри приходилось быть хозяйкой и переводчиком одновременно.
