– Нет, я теперь торговец, – он вздохнул, – но отчасти и шпион тоже. Тесть и его знакомые очень хотят знать, будет ли война, чтобы не попасть впросак и не потерять в неловкий момент свои товары, а может, и шкуру. Во время прискорбных событий у нас в Британии очень многие потеряли и то, и другое.
– Если не секрет – к какому выводу Вы пришли?
– Я пришёл к выводу, что они сами не знают. Помните, что говорил нам тот купец, с канатами?
– Андрей Соловый. Я запомнила, потому что «соловая» – это лошадиная масть, похожая, кстати, на цвет его волос.
– Ну да. Он говорил, что государя одни уговаривают воевать, другие – не воевать, а царь сам не знает, что делать. Мне кажется, что он ближе всех к истине.
– Простой купец?
– Знает же Ваш слуга, человек ещё более простой, про двадцать тысяч мушкетов!
– А это правда?
– Шведские коммерсанты мне сказали, что да.
Сказать об этом Артамону Сергеевичу или нет? Сначала Мэри решила не говорить: он сам видел Дугласа, слышал его вопросы, пусть и действует – но потом всё-таки рассказала.
Вечером, после ласк.
– Купцы всегда всё вынюхивают, ничего удивительного. Пожалуй, хорошо, что он пришёл к такому выводу.
«Значит, это неправда, или не совсем правда», – подумала Мэри.
– Но вот что мне интересно: насколько болтлив оказался Соловый?
Поскольку Мэри была переводчиком, то кое-что запомнила; но поскольку беседа Дугласа с Соловым мало её волновала, то далеко не всё. Любовник расспрашивал её так долго и подробно, что молодая женщина начала протестовать.
– Не капризничай, у меня тут свой интерес. Если Соловый будет действовать против меня, я скажу, что он выбалтывает тайны иностранцам, и приведу пример. Не только у тебя есть недруги.
Анна Леонтьевна Нарышкина оказалась круглолицей улыбчивой дамой, которая держалась с природной деликатностью. Пока Флора беседовала с господином Нарышкиным, Мэри показывала ей дом и отвечала на вопросы: Анна Леонтьевна про иностранную жизнь не знала почти ничего.
– Как же вы живете без церкви? Это даже нехорошо, что вам не разрешают её держать. Мы ругаем ляхов, что они преследуют православную веру, а сами так же преследуем католиков.
– Не совсем. Черкесы живут на своей земле, и то, что им запрещают их религию – несправедливо и ужасно. Католики же приезжают в Россию и должны уважать русские порядки.
– Ну… я бы разрешила.
– Спасибо, Анна Леонтьевна. Мне приятно, что ты это сказала.
Потом все четверо сели за стол.
Оба супруга происходили из небогатых семей тарусских помещиков и некоторое время назад сбежали вместе в Москву, где поженились без разрешения родителей.
– Но потом родители нас простили, и моя мама говорит, что я себе нашла лучшего мужа, чем она сама мне нашла, – рассказывала Анна.
– Аннушка вечно меня хвалит, – заметил её супруг с блаженной улыбкой.
– Лучше хвалить, чем ругать, – высказалась Флора. – А дети у вас есть?
– Есть. Девочка, Наташа. Ей скоро два годика будет.
– Какое красивое имя!
Затем Кирилл Полиектович дополнил рассказ жены: им было страшно уезжать в неизвестность, в таинственную столицу, но свет не без добрых людей: на постоялом дворе влюблённые познакомились с Матвеевым, который взял Кирилла на службу в свой стрелецкий полк.
– К нему там относились с недоверием, особенно возрастные стрельцы. Он мне так и сказал: «Кирилл Полиектович, мне здесь нужен свой человек». А когда я обжился, то и брата своего пристроил.
