– Ваши предки проявили дальновидность, – заметил доктор Литтл.
Остальную часть рассказа отца и лесть доктора Литтла Роман пропустил мимо ушей. Надоело слушать, как его семья сделала то-то и то-то, сколотив состояние. Ничего из этого не имело значения, когда речь шла о пэрах Камбрии, купавшихся в старом богатстве и смотревших свысока на людей вроде Киттов, которые делали деньги на новшествах. Роман знал, что отца задевал тот факт, что их семьей часто пренебрегали на светских мероприятиях, и мистер Китт всегда желал изменить мировоззрение людей. Одним из его планов было сделать сына колумнистом вместо того, чтобы отправить в университет изучать литературу, как того хотел сам Роман. Если деньги не могли обеспечить Киттам уважение в городе, то это мог сделать влиятельный и почетный пост.
Роман надеялся, что ему удастся сбежать из-за стола до последней перемены блюд, но тут мать повернулась к Элинор.
– Отец говорил, что вы талантливая пианистка. Роман любит слушать фортепиано.
«Чего?!» Роман подавил возражение.
Элинор на него даже не взглянула.
– Это так, но теперь я предпочитаю проводить время в лаборатории отца. На самом деле я больше не играю.
– О, мне так жаль.
– Не жалейте, миссис Китт. Папа просил больше не играть, потому что теперь музыка ассоциируется с Энвой.
Элинор говорила монотонно, будто не испытывала никаких эмоций.
Роман смотрел, как она гоняет еду по тарелке. Внезапно закралось жуткое подозрение, что Литтлы симпатизируют Дакру, и в животе забурлило. Сторонники Дакра были, как правило, трех типов: очень набожными, несведущими в мифологии, где изображалась истинная ужасная природа Дакра, либо, подобно Зебу Отри, боявшимися музыкальных способностей Энвы.
– Музыки Энвы не стоит бояться, – выпалил Роман, не успев остановиться. – В мифах она играла на арфе над могилами смертных, и ее песни направляли души из тел в другой мир, независимо от того, будут ли они жить наверху с Небесными или внизу с Подземными. В ее песни вплетаются истина и знания.
Над столом повисла мертвая тишина. Роман не осмеливался смотреть на отца, который сверлил его взглядом.
– Простите моего сына, – произнес мистер Китт с нервным смешком. – В детстве он начитался мифов.
– Не расскажете нам о «Вестнике», Роман? – предложил доктор Литтл. – Я слышал, что канцлер Верлис наложил на газеты ограничения в том, что они могут рассказывать о войне. Это правда?
Роман похолодел. Он не знал. В последнее время он был слишком занят тем, чтобы обойти Айрис. Но потом подумал о том, как мало на самом деле писал о войне и что задания Зеба касались других тем. Удивительно было уже то, что Отри поручил ему написать о пропавших без вести солдатах, хотя, наверное, даже это задание было уловкой, чтобы настроить людей против Энвы.
– Я не слышал ни о каких ограничениях, – ответил Роман.
Но внезапно это показалось возможным, и он живо представил, как канцлер Оута – высокий мужчина с глазами-бусинами и суровым лицом – втихую проворачивает такое, чтобы уберечь восток от разорения.
– А когда вы станете колумнистом? – спросил доктор Литтл. – Я непременно куплю газету в этот день.
– Точно не знаю. Пока что я на проверке.
– Но он непременно получит эту должность, – настаивал мистер Китт. – Даже если мне придется подкупить старикана, который заведует всем этим притоном.
Мужчины засмеялись. Роман окаменел. В памяти, как пощечина, прозвучали слова Айрис: «А если колумнистом станешь ты, то только благодаря тому, что твой богатый отец сможет подкупить Отри».
