– Клянусь Юпитером! – воскликнул Олег. – Петр, вы видели эту юную богиню?
– Да! – пробормотал он, подняв брови. – Вам уже привиделась богиня!
– Тьфу, пропасть! Разве я не прав?
– Возможно. Я ведь просто не обратил на это внимания.
– Но ведь вы не могли не заметить ее?
– Да, два человека редко видят одно и то же. Вы, к примеру, увидели богиню. Я… – он заколебался.
– Ну?
– Я увидел только девушку с беспокойными глазами, – серьезно ответил Петр.
– Однако они в этот момент уже остановились около указанного адреса.
Это был скорее… да нет, это попросту был загородный дом, построенный исключительно для отдыха, и землю, примыкавшую к нему, не возделывали – ни одной сотки.
Сначала показалась красная кирпичная сторожка, до самой крыши спрятанная среди вечнозеленых растений. Олег подумал, что это и есть усадьба, но, с трепетом пройдя в боковую калитку и дальше, до поворота аллеи, он наконец, увидел дом. Построенный недавно – в сущности почти новый, – он был того же густо – красного цвета, что и сторожка, так резко выделявшаяся в гуще вечнозеленых растений. А за углом дома, высившегося на фоне тусклых красок, словно красная герань, в лазурной дали, виднелся лес.
А рядом, во дворе, летняя кухонька стояла. Маленькая, но аккуратная, как игрушка. За воротами – скамейка со спинкой, крашеная, удобно вечерами сидеть на ней.
Дом, как говорят в деревне, человека на деньгах, отличишь сразу. Он и понаряднее: наличники у окошек и двери непременно покрашены, вместо жердяной изгороди оградка из рейки или плетень из сосновых или еловых колышков, а то и из листового крашеного железа.
Вышла хозяйка дома и пригласила осмотреть сдаваемое ей жильё и спросила Олега: «Вы надолго?» Она спросила это нежно и доверительно и с сомнением посмотрела на Олега своими завораживающими глазами.
Олег разглядывал женщину, пораженный выражением ее больших сияющих глаз на загорелом лице. Оно приковывало взгляд своей необычайной красотой. Широко расставленные, немного крупноватые брови, прямой, точеный нос, белоснежные ровные зубы. Твердый подбородок с глубокой ямочкой; крупный, породистый рот; темно-каштановые волосы, растрепавшиеся от ветра, закрывали плечи.
Она открыла обитую дерматином дверь. Комната – это сразу видно – была предназначена для гостей. Высокая кровать с горкой белых подушек под кисейной накидкой и ковриком на стене – красавица в обнимку с собакой, тюлевые занавески во все окно, фикусы, разросшиеся до потолка.
Комната, встретившая его чистой и солнечным сиянием. Подойдя к окну, он увидел, что и в самом деле солнце, минуту назад, горевшее жарко и сухо, уже тускнело. Лишь просвечивает из наплывшую на него сизым краешком громадной сиреневой тучи. Едва взглянув на эту тучу, он услышал дальнее глухое ворчание грома.
Вся комната разделена на две половины, одна ближе к камину, в котором ярко и уютно пылал огонь, представляла собою миниатюрную столовую, а другая, задняя, нечто среднее между гостиной и будуаром, с мягкими креслами, с глубоким изящным диваном, на полу лежала громадная шкура медведя. У стены под окнами в полумраке был помещен небольшой столик, где на подносе стояла бутылка с вином, а за этой бутылкой виднелось несколько темноватого стекла фужеров. На камине, среди ряда художественных старинных вещей, было помещено изумительной работы распятие, кажется, выточенное из слоновой кости.
Вся обстановка спальни говорила о том, что здесь живет человек, привыкший работать. Каждая вещь в ней была целесообразна, вместе с тем на всем лежал отпечаток отнюдь не спартанского комфорта.
