Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный] - страница 78
– Как ходишь, жлоб? Куда прешь со своей скотиной? Это город, а не твоя зачуханная деревня!
Человек, которого он нечаянно задел, был одним из трех молодых мужчин, одетых богато, модно и элегантно. Все трое были невероятно похожи – одинаковые фантазийные фески на волосах, завитых на железках, подбитые ватой кафтаны, простеганные так густо, что их рукава смахивали на огромных гусениц. На мужчинах были вошедшие в моду облегающие парижские брюки, называемые mi-parti[161], штанины которых сшивают из тканей контрастных цветов. Все трое держали в руках изящные тросточки с шариками.
– Иисусе Христе и все святые, – бросил модник, накручивая тросточкой мельницу. – Что за хамство пышно цветет в этой Силезии, что за непристойная дикость! Кто-нибудь когда-нибудь научит их культуре?
– Придется, – сказал второй с таким же галльским акцентом, – взять на себя этот неблагодарный труд. И провести их в Европу.
– Верно, – подхватил третий модник в сине-красных mi-parti. – Для начала, в порядке введения, обработаем по-европейски шкуру этому простофиле. А ну, господа, за палки! И не ленитесь!
– Эй-эй! – крикнул хозяин пивного ларька. – Без дебошей, господа купцы! Не то стражу кликну!
– Заткнись, силезский хам, а то достанется и тебе.
Рейневан собрался было убежать, да не успел. Трость ударила его по плечу, вторая с сухим треском попала по спине, третья саданула по ягодицам. Он решил, что ждать дальнейших ударов нет смысла, и крикнул:
– На помощь! Шарлей! На помощь!
Шарлей, который посматривал на происходящее с умеренным интересом, отставил кружку и не спеша подошел.
– Хватит шалить, господа.
Модники оглянулись – и как по команде расхохотались. Действительно, Рейневан должен был это признать, демерит в своем куцем и пестром одеянии выглядел не наилучшим образом.
– Господи Иисусе, – фыркнул первый модник, видать, набожный. – Ну и потешные же субъекты попадаются на здешнем краю света!
– Какой-то местный шут, – определил второй. – Сразу видно по чудаческой одежде.
– Не одежда красит человека, – холодно ответил Шарлей. – Уйдите отсюда, любезные. Да поскорее.
– Что?
– Господа, – повторил Шарлей, – соблаговолите мирно удалиться. То есть уйти куда-нибудь подальше. Не обязательно в Париж. Достаточно на другой край города.
– Чтоооо?
– Господа, – медленно, терпеливо и настойчиво, словно детям, повторил Шарлей. – Соизвольте отсюда уйти. И заняться чем-нибудь для себя более привычным. Содомией, например. В противном случае вы, господа, будете побиты, к тому же основательно. И прежде чем кто-либо из вас успеет проговорить credo in Deum patrem omnipotentem[162].
Первый модник замахнулся тростью. Шарлей ловко увернулся. Ухватился за трость и вывернул ее. Модник перекувыркнулся и шлепнулся в грязь. Оставшейся в руке у демерита тростью он хватанул по голове второго купца, отправив того на прилавок пивовара, и тут же ударом быстрым как мысль дал по лапе третьему. Тем временем первый вскочил и кинулся на Шарлея, взревев раненым зубром. Демерит без видимого усилия сдержал нападение ударом, от которого модник перегнулся пополам, Шарлей тут же локтем крепко дал ему по почкам, падающему врезал по уху, казалось, просто так, походя. Но двухцветный модник свернулся червяком и больше уже не вставал.
Двое оставшихся переглянулись и как по команде выхватили кинжалы. Шарлей погрозил им пальцем:
– Не советую. Ножи могут покалечить!