Бедная Барбара. Ее темные глаза при виде меня начинали сверкать от радости, но я подозрительно относилась к ее своеобразию и к тому, что на ее лице с крючковатым носом росли черные волосы. Как и все остальные, я отдалилась от нее. Барбара не вышла замуж, однако удачно занялась бизнесом, применив навыки стенографии, полученные в колледже, и свой практичный ум. Спустя многие годы мы снова встретились – она сама вышла со мной на контакт. Я обещала звонить, но не сдержала слова. Это было жестоко, однако тогда я не могла принять и собственную странность, не говоря о чужой.
Мое же своеобразие было отчасти связано с тем фактом, что отец служил главным садовником в другом монастыре. Он считал, что в его обязанности входит демонстрация признательности сестрам из Воклюз за то, что там учат его дочерей, и он сделал нас своими посредниками. По его идее, мы с Лизбет должны были носить матери-настоятельнице большие букеты цветов или горшечные растения. Проблема состояла в том, что обычно она появлялась только на утренних собраниях. Чтобы попасться ей на глаза, надо было занять позицию между холлом и дверью, через которую она уходила. Однако в первый раз она царственно проплыла мимо в развевающейся одежде, притворившись, что не замечает нас. Расстроенные, мы оставили растения у дверей, испытывая неловкость. Она намекала, что мы ничем не отличаемся от всех остальных, кто послушно посещает ее проповеди. Она ценила внимание к ее словам и желаниям, а не попытки доказывать преданность цветами.
Ощущение собственной непохожести порождается простыми вещами. Такими, например, как отсутствие бюстгальтера, когда тебе пятнадцать. Спускаясь вприпрыжку по ступенькам деревянной лестницы, идущей от классов наверху, я чувствовала, как под майкой, рубашкой и блузкой колыхается грудь. Разве мать не замечала, что я расту? Ведь весь наш гардероб без исключения подбирала мать и практически все шила сама. Но не лифчик. Должна ли я просить ее об этом или потратить на него карманные деньги, которые обычно уходили на еженедельные танцы? Меня душили слезы. Я была уверена – матери остальных девочек знали, что у их дочерей есть грудь, и покупали им лифчики.
Тем временем регулярные месячные подтверждали тот факт, что я взрослела. В самом начале я еще не умела правильно прикалывать большие английские булавки, удерживающие прокладку. Я решила эту проблему, надев дополнительно еще и эластичные трусы и надеясь, что они удержат прокладку в нужном месте. В течение дня мне приходилось периодически поправлять их, и вот, наконец, настало время возвращаться домой.
Я проехала на первом трамвае, направилась к остановке, чтобы пересесть на второй, и остановилась на перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Когда свет загорелся, я сделала шаг вперед, и в этот момент у меня из-под юбки выпала сложенная вчетверо тряпка. Прежде чем я успела наклониться, джентльмен – настоящий джентльмен, из тех, что умеет мгновенно реагировать на проблемы попавших в затруднительное положение девиц, – нагнулся, намереваясь поднять прокладку, не разобравшись, что это такое. Через мгновение мужчина все понял, но он с изяществом выпрямился и отдал мне тряпку со следами крови, будто не видел, что на самом деле он держит в руке.
Я спрятала прокладку в портфель, поблагодарила его, надеясь, что моя благодарность покажется убедительной, и собралась бежать, но зажегся красный свет, и я тоже покраснела. Этот инцидент не улучшил мое отношение к собственной женственности. Мне было стыдно, что джентльмен лицом к лицу столкнулся с кровавым свидетельством женской нечистоты, с тем, что было лишь
