– И откроешь, если займешься этим более плотно, – слегка потрепала меня по плечу подруга, тон ее был переполнен оптимизмом. – Я тебе сколько раз говорила, что у тебя прирожденный талант? Все ведь при тебе: и руки откуда надо растут, и ракурсы такие подбираешь, что кажется, будто фильм смотришь, а не на то, как безобразничают пятнадцать карапузов, измазюкавшись в креме. А какую ты мне фотку в прошлом году забабахала? Я до сих пор с аватарки не снимаю, рука не поднимается. Я такой красивой даже на свадьбе своей не была.
– О чем ты, Олесь? – хмыкнула с горечью, давно мысленно похоронив свои мечты.
Вот как из роддома домой вернулась, так сразу и поняла, что не на кого мне рассчитывать. Что Витя, что мама его всячески отлынивали от ухода за малышом, а если и соглашались помочь, то делали это из рук вон плохо. Родственники одним словом. Моя мама работала учителем начальных классов, взгромоздила на себя непомерную нагрузку и буквально не вылазила из тетрадок, даже дома.
– Если что-то делать, то хорошо. Для таких вещей надо камеру профессиональную. Знаешь сколько они сейчас стоят? Получить диплом. Сейчас на этих бумажках и корочках все повернуты просто. А время? Витька же весь изнылся у меня над ухом. Сидел в углу с Ромкой весь недовольный и мне и себе все нервы истрепал, – покачала головой невольно вспоминая недовольную физиономию мужа и его едкие комментарии в адрес моих способностей как фотографа. Проще махнуть рукой, чем что-то объяснить или доказать этому барану.
– Ой, Виться твой… Я лучше промолчу, – закатила глаза Олеся, но все же не смогла оставить поведение моего супруга без комментария: – Нет бы жёнушке своей драгоценной помочь развить потенциал. Мог бы и камеру подарить, раз уж такой щедрый. И курсы эти… Да кому они нужны? Я разговаривала с Эльзой, помнишь ее? Она в своем Питере уже штук пятьдесят их прошла, до сих пор фоткает так, словно у нее врождённый тремор.
– Да, помню, – рассмеялась от души на остроумную аллегорию подруги, – Ну подарит он мне ее и куда я? – если быть окончательно честно с самой собой, то никогда Витя мне ее не подарит. Слишком бесполезная и дорогая трата по его меркам. – С Ромкой подмышкой по свадьбам и дням рождениям? А в перерывах сцеживаться бегать?
– Ромка не вечно будет грудничком, а талант пропадает почём зря, – деловитым тоном парировала подруга. – Задумайся, чем ты будешь заниматься, когда сын твой чуток подрастет. Тухнуть в декрете? Почву подготавливать нужно уже сейчас, Оль.
Со стороны детской площадки раздался грохот, а следом громогласный плач. Мы невольно отвлеклись, одновременно посмотрев в ту сторону. Но, благо, все обошлось, однако неясную тревогу в душе унять не удалось ни мне, ни Олесе. Подруга даже окликнула свою дочь, чтобы та далеко не убегала.
– Олесь, он же мне все печенки проест, – закатила глаза к небу, вернувшись к разговору. – Не время сейчас. Да, я вообще если честно как потерянная. Что дальше и как — не представляю. Не так я счастливую семейную жизнь в своей голове рисовала. Витя не изменится. Обожглась я. Мне сейчас нужно не о фото мечтать, а о том как свою жизнь наладить. Не хотелось бы думать о плохом, но… если он не пересмотрит своё поведение, то я уйду.
Озвучила то, что давно меня терзало. Но масло в огонь подливала и свекровь. Она решила сделать ремонт и с чего-то именно мы с Витей, с маленьким ребенком на руках, должны были ей помочь. Не только физически, но и финансово. На мое, как мне казалось, разумное возмущение, муж выдал, что-то в духе: “Это же моя мамочка”. И теперь эта “мамочка” выносила мне мозг прорабами, обоями и шпатлевкой. Без стеснения намекая на то, что я могла бы в сончас Ромки затирать межплиточные швы у нее на кухне.
