– Та-ак, понятно…
Хотя что здесь может быть понятно? Ника совершенно естественно и моментально на тех же эмоциях перехватывает:
– Да что тебе понятно! Ты сам-то давно здесь? Как сюда попал?
– Вчера вечером сидел на берегу, пиво пил, и всего-то бутылочку. Потом вдруг стемнело, а стало рассветать – и вокруг всё вот это, – говорю вроде бы спокойно, но нерешительно и ловлю себя на извиняющихся интонациях.
– Стало быть, ещё не понял, что ты здесь никто.
– Как никто?
– Очень просто. Ты что сейчас собираешься делать?
– Ну, что… Пройдусь по набережной, немного поснимаю, пока аккумулятор не сел…
– Это ладно – пройдёшься, поснимаешь, воздухом здешним подышишь, людей посмотришь, себя покажешь. А через час, два, вечером, завтра? Ты есть хочешь?
– Вроде бы…
– Именно вроде бы! И куда пойдёшь обедать? Домой? В пиццерию на Крестовой? А платить чем будешь? Что у тебя в кошельке? Карточка? А терминал найдёшь? А может, жалованье у Журавлёва или там у Аксёнова вчера получил?
Ника буквально атакует меня, не давая времени хоть что-то сообразить. Не успеваю даже зацепиться за знакомые мне знаменитые здешние фамилии и чисто механически достаю бумажник. Атака продолжается, даже с иронией:
– Конечно, Аполлон без штанов на квадриге, Пётр на Соловках и Ярослав Мудрый с тортом! У меня такие с прошлого года остались, правда, без Ярослава. Держу как память. А это что – империалы? – он выуживает несколько жёлтых десяток. – Богатый человек! Вот только блестят плохо, позатерлись.
Ну, этим меня не купишь, не на того напал. Видел я империалы, даже аверс-реверс под лупой рассматривал – и старые, и новые, полуторные, о которых здесь узнают нескоро.
– Что делать, старые. Песочком почищу, засверкают. Только размером великоваты, разве что подпилить или отмасштабировать как-нибудь. А у тебя что, империалов полные карманы? Так домой пора, золотишко и там пригодится.
Понимаю, что старые получились каламбурно. Можно, конечно, золотую нумизматическую тему немного развить, попытаться хоть как-то поставить осмелевшего юнца на место. Но не буду, поскольку Ника и без того явно смущается:
– Откуда… Даже в руках не держал. Так, видел раза два.
Однако тут же снова переходит в наступление:
– А ночевать где будешь? Поужинаешь под телевизор, чашка кофе и к жене под бок?
– Я сейчас не женат, и вообще тебе ещё рано об этом говорить, – последние слова звучат совсем беспомощно, если не сказать глупо.
– Значит, вечером к подруге собираешься? Или сегодня домой, поскольку впечатлений полные карманы, переварить всё это надо, а с ней завтра созвонишься? Вообще-то мне почти пятнадцать, не маленький. Что детей не в капусте находят и царь Салтан с молодой царицей в спальне не в ладушки играли, знаю, представь себе. Ночью мобильник зарядишь, новости по телевизору или из сети, потом в каких-нибудь одноклассниках… Продвинутый, небось! А утром опять в девятнадцатый век по набережной прогуляться? Или сразу в пятнадцатый для разнообразия? Чего мелочиться?
Мне остаётся только молчать. И чем я могу ему возразить? Разве что в соцсетях не торчу, так, заглядываю изредка. Если бы только это!.. Пятнадцатилетний щенок загнал меня, вдвое с лишним старшего, в угол. Надо как-то отступать.
– Но ты же смог устроиться… Надо вместе держаться, разберусь что к чему, там увидим.
– Да уж что с тобой делать… Выручать надо.
Последняя фраза звучит с нескрываемым чувством явного превосходства. Скажи мне что-то подобное такой паренёк ещё вчера – точно бы рассмеялся, да и отшил как-нибудь. Как он меня выручит, чему научит! Молоко на губах не обсохло! Но здесь…
