– Заткнись! – цыкнул на него Витал. – Никто никого не сдает...
Всех пятерых «воронок» отвез в ближайшее отделение милиции, где имелся ИВС – изолятор временного содержания. Каждому нашлась отдельная камера.
Мрачные стены, деревянный настил, грязный вонючий унитаз в углу. Впечатление от камеры, куда определили Никиту, было жуть каким неприятным. Но самое страшное ждало его впереди. Не успел он прилечь на нары, как с лязганьем открылась дверь. Его повели на допрос.
Длинный узкий кабинет с пожелтевшими от старости обоями, угрюмые лица двух оперативников в «сбруе». Один чернявый, другой рыжий. В кобурах под мышками у обоих торчали рукоятки табельных «макаровых». Никиту усадили на стул.
– Ну чо, братуха! – на блатной манер протянул чернявый. И впился в Никиту свирепым взглядом. – Говорить будем?..
– А чего надо? – Никита спрятал от него глаза. – Я ничего не знаю...
– Что именно ты не знаешь?
– Ничего не знаю...
– Говори, падла, как пацанов троих замочил! – рыкнул на него второй оперативник.
– Каких пацанов?
В кабинете было жарко, душно. А Никите вдруг стало холодно. От страха. Подтвердились самые худшие его опасения. Менты арестовали его по подозрению в причастности к вчерашнему убийству. Ну и гад же этот Гиря!..
– А вот этих! – Оперативник разложил перед ними цветные фотографии.
Все правильно, три окровавленных трупа. К горлу подступила тошнота.
– Мне плохо, – признался Никита. – Воды...
– Воды? – зло переспросил опер.
Он схватил с грязного подоконника такой же грязный графин с водой. Перевернул его и вылил всю воду на голову Никите.
– Напился?
Никита промолчал.
– Полегчало, ублюдок? – набросился на него второй оперативник. – Ну, теперь говори, как ты, мразь, перерезал им всем глотки...
– Я?! Им?!.. Вы что-то путаете... Я ничего не знаю...
– В последний раз спрашиваю: зачем ты грохнул этих пацанов?
– Да не трогал я их...
– А кто трогал? Кто убил их?
– Да я откуда знаю?.. Я вообще ничего не знаю...
– А мы тебе сейчас освежим память...
В руках у оперативника появился пакет. Он зашел к Никите сзади и набросил его ему на голову. Второй опер держал его за плечи. Хватка у него мертвая – не вырваться. А вырываться Никита пытался. Еще бы! Воздуха нет, клеенка лезет в рот, кровь бьет в голову. Ощущение ужасное...
Никита уже стал терять сознание, когда с него сняли пакет.
– Ну что, вспомнил? – злорадно спросил опер.
Никита ничего не ответил. Он просто не мог ответить – с такой жадностью он насыщал свои легкие драгоценным воздухом. Ему казалось, что больше такого мучения он не перенесет.
– Ну, я жду ответа...
– Я ничего не знаю, – выдавил он из себя.
– Ну-ну...
И снова голову накрыл проклятый пакет.
В жутких мучениях Никита снова терял сознание... Гиря – ублюдок... Гиря – мразь... Гиря – убийца... Это по его вине пытают Никиту. Это он, тварь, убил пацанов... Надо во всем сознаться...
– Ну так что, говорить будем? – снова спросили Никиту, когда пакет исчез.
– Да...
– Валяй...
– Говорю – я ничего не знаю...
– Ах ты мразь! – Рыжий оперативник с силой заехал ему кулаком в грудь.
Никита бы грохнулся на пол вместе со стулом, если бы не второй опер. Он удержал его от падения. И за это треснул его кулаком по темечку... Козлы!..
– Последний раз спрашиваю, сознаваться будешь?
– Не в чем сознаваться, – твердил Никита. – Я ничего не знаю...
Надо сдавать Гирю. Он, гад, подставил всех. Братва его даже убить собиралась. Но природная упертость держала язык на привязи. А потом и сдаваться нельзя. Нужно молчать. Молчать во что бы то ни стало. Этого требовал от всех Витал... Да к черту его, Витала!.. Но все равно Никита будет молчать... Он не будет ничего говорить. Пусть Гиря сам во всем сознается...
