Отец удивленно посмотрел на меня:
– Хорошо. Завтра узнаю. Но все же ты зря не хочешь в Новороссийск…
– Успею еще, пап. Хочется с ребятами пообщаться… ну знаешь, романтика. Пионерские костры, конкурсы, речевки… Это же такая память на всю жизнь…
– Молодец,– кивнул отец,– с таким энтузиазмом и запалом, наверное, станешь комсоргом, а там и до секретаря райкома дорастешь…
– А после от прораба до министра дорастешь…– улыбнулся я, вспомнив веселую песенку Высоцкого.
– О… – улыбнулся папа.– Серега начал слушать Владимира Семеновича…
Я серьезно посмотрел на отца:
– Кстати. Не будет через несколько лет никаких секретарей райкомов. И компартии тоже не будет…
Отец нахмурился:
– Что ты несешь, Сережа? С чего ты это вообще взял?
Ну и кто только меня за язык тянул?
– А это… Вадим Сафонов ночью на радиостанции «Голос Америки» услышал…
– Пусть он эту гадость зарубежную поменьше слушает… Уроды… пудрят людям мозги…
Отец вздохнул и присел на деревянный табурет. Мама сразу поставила на стол тарелку с горячим супом и тихо сказала:
– Сережа, не забывай про уроки..
Я вздохнул и направился в свою комнату.
В 1983 году, когда мы только въехали в «трешку» в новом микрорайоне «Черемушки», отец сразу разделил самую большую комнату пополам. Одну половинку – Витьке, а вторую мне. В моей комнатушке сразу бросались в глаза разноцветные обои с космическими кораблями и спутниками. Помню, я сам выбрал их в магазине. Возле окна стояла небольшая кровать, внизу притаились двухкилограммовые литые гантели. В углу красовался венгерский секретер из ореха, с откидным столиком. Очень популярная модель в восьмидесятые, для экономии места в небольших советских квартирах. На маленькой прикроватной тумбочке стояли мои главные драгоценности: кассетный магнитофон «Электроника» и приемник «Океан», с которого я записывал понравившиеся композиции на магнитофон. Над кроватью висели две коричневые деревянные полочки. В одной лежали аудиокассеты, а во второй любимые книги детства: «Том Сойер» Марка Твена, «Водители Фрегатов» Николая Чуковского, и почти все книжки Жюля Верна.
Я бережно открыл «Пятнадцатилетнего капитана» и проверил на предпоследней странице свою первую заначку, целых двенадцать рублей.
В прихожей приоткрылась дверь и я сразу услышал голос Вити:
– Мам, не поехали мы к Максимовым. Тетя Галя приболела, с температурой лежит…
Я вышел из комнаты и застыл, увидев брата.
Лицом он напоминал маму, такой же круглолицый, со слегка вздернутым носиком. К тому же брат с пятнадцати лет носил очки, и они придавали ему несколько серьезный академичный вид. Но фигуру Витя точно унаследовал отцовскую, такой же крепкий и сбитый, как сжатая пружина. Да и ростом его природа совсем не обделила.
– Привет, братишка! – подмигнул Витька.
Я подошел, пожал руку и обнял брата за плечи.
Витя, родной мой братишка…
– Серега… ты будто меня целый год не видел…– рассмеялся Витя.– Кстати, ты записал мне «Братец Луи» на кассету?
– Ты же попсу не очень любишь…
– Я люблю, когда музыка хорошая. Пойдем-ка, Серега, разговор есть…
– Витя, ты обедать будешь? – выглянула мама из кухни.
– Не… я у Лены покушал…
Мы зашли в комнату брата. Мне даже не верилось. Вот он. Витька мой, Витюшка… Братишка… Хотелось его всего пощупать, обнять, провести ладонями по непослушным вихрам…
– Серега, твои уроки по математике и русскому я сделал. Тебе осталось только переписать.
– Спасибо…– растерялся я.
