– Давай проясним этот вопрос раз и навсегда, – решительно сказал Роман, с удобством усевшись, и поставив чашку рядом с собой на лавку. – А то у тебя, Ада, слишком короткая память, и ты, видать, подзабыла, кто есть кто в этой ситуации.
– Ты про кота? – безнадежно спросила Ада. Роман кивнул. – Да всё я понимаю…
– Нет, – отрезал Роман. – Вот смотри. Кто такой Юрий Витальевич? Он ветеран, с наградами. На пенсии. Он в прошлом военный. В невысоком чине, да, но, тем не менее – он военный пенсионер. Он прошел Очищающую войну.
– Снабженцем, – ехидно добавил Яр. Он тоже сидел на лавке, поставив с собой рядом чашку. – Потому что ты, Рома, забываешь о главном – кто по-настоящему воевал на Очищающей, на ней же и остался. И на пенсии этот мордоворот оказался в тридцать шесть лет. Бездельник хренов…
– А это не меняет дело, – отрезал Роман. – То есть это вообще к нам никаким боком не относится. К нам относится то, что если этот, как ты выразился, мордоворот что-то против нас затеет, правда будет на его стороне. И государство будет на его стороне. И милиция. И суд. Потому что он – ветеран, отец двоих детей, прочно давно женат, обеспечен, лоялен, и благонадежен. А теперь ты, Ада. Посмотри на себя непредвзято, со стороны. Кто ты? Бывшая сиделица, дальше – училка русского и литературы, причем ты даже в Москве не работала, потому что тебе запретили в ней работать, далее – ты много лет была, считай, тунеядкой, а сейчас ты – пенсионерка по старости. С минимальной пенсией. Сидевшая, замечу, пенсионерка. Ни детей, ни замужества, ни общественного положения. Ах, да, я забыл – ты ведь политическая сиделица, добро ты села за воровство или драку, но нет, ты идейная. И ты отлично знаешь, где сейчас твои идеи… и соратники. И вот теперь, на фоне этого всего, предположим, что ты крадешь этого самого кота. И как это увидит суд, скажи мне? Или, что ещё хуже – ты бездетная, значит, ты детоненавистница, пробираешься на участок, на котором находятся двое детей, десяти и двенадцати лет. Может быть, твоя цель вовсе и не кот? Может быть, ты задумала что похуже? А кот – это просто так, для отмазки? Ты не хуже меня знаешь, какой для этих людей характерен ход мысли.
– Ром, ну не надо…
– Надо! Дальше. Кем был Виталий, отец Юрия? Это ты помнишь? Тебе напомнить уже о моих проблемах, которые, замечу, тянулись не один год – потому что я тогда имел неосторожность… ладно, сейчас не об этом. Но, умная моя, яблоко от яблоньки недалеко падает, и Юрий, уверяю, сумеет развернуть всё так, что твой поступок ударит ещё и по нам с Яром, потому что всем известно, что мы общаемся. Сколько раз мы говорили, что это всё – невыносимо, и это пора прекращать? Именно. Много. А сейчас, если ты продолжишь делать то, что делаешь, нас никто не выпустит из этого всего, и ничего никогда не прекратится…
– Может, оно и после нас не прекратится, на сто процентов ни в чем нельзя быть уверенными, – Яр вздохнул. – Но мы хотя бы попробуем. Ада, правда, ну давай уже дойдем, в конце концов, до Луны. Ну вот так, просто. Почти ведь уже дошли. Ну не можем мы забрать этого котёнка. Вас запрут в тюрьме, а меня в дурдоме. Без Яна. И тут это всё продолжится так же, как сейчас, или станет еще хуже. Ты же сама сто раз говорила про условие, про то, что уходить надо вместе, одновременно, ты это всё лучше нас понимаешь – и сейчас вот так? Из-за кота? Что важнее, Ада, скажи? Весь мир, или этот несчастный кот?
