Хорошо, что я уже сидела и сползать мне оказалось некуда. Коротковатая спинка кресла поддела под лопатки, я задохнулась и замерла. Сема сразу оказался рядом, накинул мне на плечи кофточку, подвинул свое кресло и уселся поближе, чтобы надежно обнять меня за плечи. Так сказать, предоставил жилетку. Я воспользовалась. И платок у него забрала, всегда не хватает своих: то ли я плаксива, то ли платки слишком уж маленькие… Пока я всхлипывала, шептала: «Как же так?», изо всех сил сдерживая голос, Леопольда исчезла.
Люди проходили в зал, рассаживались или принимались вальяжно прогуливаться. При виде знакомых чуть напоказ замирали и позировали, возвышая голос, раскланиваясь или игнорируя. Семен шептал мне в ухо, называя имена некоторых и рассказывая о них свои, газетные, сплетни. То есть успокаивал.
Когда мама Лена прошла в первый ряд императорской ложи, я уже затихла и сосредоточенно обдумывала свою слезливость. Не ограничь меня бабушка в праве пошуметь, я бы, пожалуй, и не плакала. Ненавижу эти задавленные проявления чувств. Рвутся они, выхода ищут, а горло перехвачено – ни крикнуть, ни даже охнуть, одни слезы и остаются. Никогда за всю свою сознательную жизнь я не видела маму, не помню ее совершенно. Даже младенческое неразумное чутье, какое есть у некоторых счастливцев, – по крайней мере сами они настаивают, что есть, – не сохранило скрытого ощущения той моей матери, Роберты. Единственный образ, возникающий при слове «мама», – это образ моей Ленки. Леночка, мама Лена, мамочка. Ее руки, ее платье, всегда аккуратное и неновое во времена ремпоезда. Ее рыжие волосы, свитые самой природой в тугие пружинки сплошного солнечного сияния. Ее глаза, ее голос, ее запах. Обороты речи, привычки, сказки, смех, брань, пение, выговор – все это моя мама Лена.
Я хорошо помню тот день, когда узнала о своей кровной матери. Не бросала она меня, наоборот, всегда искала и помнила. Только не судьба нам даже повидаться. Она ведь пятый год носит на себе личину правительницы. Это одна из величайших тайн нашей страны: причина бессменности правления и неизменности облика Диваны на протяжении нескольких поколений… Целая череда неслучайных случайностей привела к нынешнему положению дел. Дивана была птицей и не смогла взлететь иначе, как ценой жизни. А я вот взлетела и освободила ее из плена давних ловчих силков магии. Но дальше-то что? Попробуй объяви: нами правит призрак. Я прошептала эту фразу без звука, одними губами. Прикрыла глаза и в первый раз увидела иной узор: именно тот, какой и подобает изучать и наблюдать взрослой птице.
Мир у нас. Я сказала Семену, и он ответил: «Так это и выглядит»… Он настоящий маг, высший. Потому что умен. А я всего лишь зрячая. Теперь уже точно – зрячая. Смешно… Сижу зажмурившись – и вижу. Я на ощупь отыскала карман с платками, дернула сразу два и всхлипнула. Нет никакого мира, темным-темна наша удача, поскольку важные люди не о стране думают. Зачем им тратить время и силы на нечто ненастоящее, куда менее реальное, нежели личная выгода или власть?..
– Я тоже вижу, – негромко сообщил мне в самое ухо Сема. – Мы с тобой, крылатая моя Ника, в самом деле пара. Ты нащупала это, и я наконец настроился, рассмотрел. Буду думать, а ты зря не переживай и не сопи. Не так уж и черно на белом свете. Если тебя это утешит, я полагал вслепую, что все обстоит куда хуже.
