Бренная любовь - страница 22

Вместо этого незнакомка пригнулась и села на откидную кровать. Он увидел ее профиль на фоне дубового изголовья и лишь сейчас заметил, что кровать, как и ковер, и подоконники, украшена тонкой резьбой из перекрещенных крыльев насекомых. Женщина села, подогнув под себя длинные ноги, нагнулась вперед, поднесла руку ко рту и что-то отрыгнула себе в ладонь. Дэниел поморщился от звука. На ладони незнакомки лежало что-то маленькое, круглое и блестящее. Она отерла это рукой, зажала между указательным и большим пальцем и внимательно рассмотрела. Наконец, вытянувшись, положила предмет на подушку и встала с кровати.

На пару мгновений она замерла посреди комнаты, будто силясь что-то вспомнить. Все тело Дэниела заныло. Руки онемели, да и ноги тоже, еще немного – и все тело скрутит от боли, а может, от страха и унижения.

Не успел он пошевелиться, как женщина исчезла, вышла за дверь так же быстро и решительно, как вошла. Дэниел дождался, когда на лестнице стихнут ее шаги, и вывалился из шкафа. Сердце колотилось; кровь начала вновь приливать к онемевшим рукам, когда он запихивал обратно беглые шелка и кружева. Два длинных шага – и вот уже дверь, можно бежать вниз… Тут он замер.

Что же было у незнакомки во рту?

Дэниел прислушался. Снизу не доносилось ни звука. Не успев как следует все обдумать, он развернулся, подлетел к кровати и нагнулся к подушке.

Он предполагал, что это может быть зуб. Даже на миг представил, что незнакомка – контрабандистка, какая-нибудь давняя приятельница Ника, перевозящая в желудке героин, необработанные изумруды, балтийский янтарь… Ничего подобного.

На светло-зеленой наволочке лежал желудь. Дэниел не поверил своим глазам.

Желудь?! Чуть помедлив, он подобрал его: диаметром тот был чуть меньше его большого пальца, гладкие бока, отшлифованные до желтовато-коричневого цвета, на верхушке – бледный пушок. Шляпки нет. Дэниел потрогал кончик: он оказался на удивление острым, и на пальце тотчас выступила капля крови. Он покатал его между большим и указательным пальцами, понюхал, но никакого запаха не уловил.

Просто желудь; ничего из ряда вон. Дэниел поднес его к самому лицу, а затем, повинуясь безотчетному порыву, тронул его кончиком языка и потер нижней губой. Гладкая безвкусная бусина… Он снова поднял его к глазам, озадаченно осмотрел, потом спрятал в карман и пошел вниз.

Ник был на веранде: стоял, прислонившись к перилам, тихо о чем-то говорил и выразительно жестикулировал. Рядом с ним стояла та самая женщина. Она заливалась смехом, темная коса окончательно растрепалась, и волосы лежали по плечам; в одном из локонов застрял желтый листик. Сира стояла одна в противоположном углу веранды и наблюдала за ними, рассеянно складывая и раскладывая матерчатую салфетку. Дэниела она встретила невеселой улыбкой.

– О, ты вернулся. – Она разгладила салфетку и положила на стол. – Мне надо заняться ужином. Ты уж за ними присмотри.

– Что? – не понял Дэниел, но Сира уже ушла.

– А вот и он! – вскричал Ник. – Я думал, ты там заснул.

– Простите, – сказал Дэниел.

Он подошел к столику и взял свой бокал, стараясь не глазеть на незнакомку. В медовых лучах закатного солнца она выглядела не так грозно, как наверху; резкие черты ее лица смягчились, темно-каштановые волосы приобрели теплый оттенок, заиграли рыжим и золотым. Дэниел не мог оторваться от ее глаз – глубоких, чисто зеленых, как стеклянный шарик напросвет. Взгляд казался чуть расфокусированным, отрешенным, как у ночного зверька, непривыкшего к солнцу, или у выброшенной на сушу морской твари.