Бриг «Артемида» - страница 27

Перед сном велись в кубрике всякие разговоры, немало было историй о прежних плаваниях. Молодых матросов в экипаже набралось немного, больше было таких, кто успел поплавать по морям и океанам. Троим довелось даже побывать в кругосветных рейсах.

А еще рассказывали сказки. И такие, которые Гриша знал с малолетства, и не слыханные раньше: про подводного царя, морских принцесс и русалок с коралловых островов, где зарыты пиратские клады.

Однажды спросили Гришу:

– А что, матросик, наверно, и ты всякие сказки знаешь? Небось книжки читал…

Гриша посопел, помялся и признался наконец, что кое-какие сказки знает. Может, например, прочитать про Конька-горбунка.

– Только эта сказка в стихах написана. Интересно ли будет слушать-то?..

Гришу уверили, что будет интересно. И подивились:

– Неужто всю помнишь наизусть?

– Вроде помню… А если собьюсь маленько, не корите…

Он читал «Конька-горбунка» два вечера подряд, не сбивался. И казалось иногда, что он не в кубрике, а в доме на Ляминской и который раз декламирует знакомые строчки для пяти сестер Максаровых (вот-вот заглянет тетечка Полина: «А спать не пора ли, голубушки?»). Слушали его с отменным вниманием и не раз говорили потом спасибо…

И все же дня через три к Николаю Константиновичу обратился боцман Дмитрич:

– Ваше высокоблагородие, мальчонка в кубрике – это одна радость, конечно. Только ребята спрашивают: нельзя ли его все же поселить в отдельности, как раньше. Потому что у матросов, сами знаете, какие бывают разговоры. Случается, что и крепкое словцо вылетит или, значит, что-то про женские дела там… Не для мальчишкиных ушей…

Гриша вновь оказался в двухместной каютке. Доктор Петр Афанасьевич перебрался к себе, а Гришиным соседом сделался Митя.

Офицеры брига «Артемида» были молоды. Грише-то они казались мужчинами в годах – этакие дяденьки с усами (а некоторые и с бакенбардами), но на самом деле… Командиру едва перевалило за тридцать. Остальные и того моложе. Мичману Сезарову вообще чуть больше двадцати. Почти у всех, правда, уже были жены и дети (о которых господа офицеры грустили в дальнем пути), но все равно – возраст далекий от старости.

Исключение по возрасту составлял только пожилой штурман Иван Данилович Евдохов. Но он, если точно говорить, и не был флотским офицером, а имел сухопутный чин поручика. По сравнению с морскими званиями это что-то вроде мичмана. Да и вид у Ивана Даниловича был совсем не офицерский. Скорее, тот напоминал наставника городского училища. К подъему флага штурман выходил в мешковатом форменном сюртуке, а в остальное время, испросив позволение у командира, носил просторную парусиновую тужурку без всяких военных знаков. Характер Ивана Даниловича отличался мягкостью и деликатностью, однако в офицерских беседах штурман участвовал редко. Больше он общался с доктором Петром Афанасьевичем. Они любили поговорить о гравюрах давних мастеров, о редких навигационных картах и старинных мореходных инструментах.

А вот уж кто вовсе не был взрослым, так это гардемарин Дмитрий Невзоров. Конечно, его, как будущего мичмана, офицеры сразу приняли в свой круг и считали полноправным членом кают-компании. И офицерские вахты Митя нес наравне с офицерами (правда, только в дневное время). Но взрослости это ему не добавляло. Оно и понятно! Чтобы ощущать себя взрослым, надо иметь в запасе хоть немного зрелой жизни. А у него, Мити, что было за плечами? Только деревенское детство в убогом именьице под Калугой да несколько лет в Корпусе, где все товарищи, кадеты и гардемарины, такие же мальчишки. Поэтому сосед по каюте, Гриша Булатов, пришелся Мите очень даже по душе. Хотя и младше на шесть лет, а все равно свой и понятный. Не то что офицеры, при которых постоянно следует помнить о солидности и этикете.