– Валентин Альбертович, это Юрий Михайлович, – раздался мужской незнакомый голос, – вы меня не знаете? – продолжал он, – Но я помню вас по работе в первом цеху завода «Авиант».
Юрий Михайлович, бесследно исчезнувший в бурных девяностых, вдруг появился почти, не откуда, позвонив неожиданно. Я стал рыться в своей памяти, но никакого Юрия Михайловича мои закрома памяти не вспоминали, прошло больше двадцати лет с того времени, когда я там работал, вернувшись на родину после службы в армии, все и не упомнишь.
– Меня направили в техотдел цеха номер один после окончания политеха, как молодого специалиста. – Продолжал он.
– Юрий Михайлович, можно по конкретнее, что вы хотите от меня?
– Надо встретиться и обсудить некоторую тему не по телефону.
– Хорошо, где и когда?
– Да хоть сейчас, Валентин Альбертович. Если есть время, то я вас жду в переходе на станции метро «Театральная». Там есть кафе. Я буду в кожаном черном плаще и в шляпе. Вы узнаете меня, по черной бородке.
– Хорошо, Юрий Михайлович, ждите, через сорок пять минут буду.
За стеклянной стенкой кафе я сразу узнал Юрку Годунова, секретаря комсомольской организации цеха номер один в восьмидесятых годах, правда, немного располневшего.
– Привет, Юрий Михайлович! – еще с порога кафе крикнул я, – Ты куда пропал, что тебя нигде не было не видно и не слышно?
– Понимаешь, Валя, я теперь житель и поданный Израиля. С матушкой пришлось сменить гражданство, когда развалился Союз и начался беспредел девяностых. – Разливая в стаканы виски «Jameson», говорил Годунов. – Ну, давай за встречу двух коллег по восьмидесятых.
– Давай. – Чокнувшись с Годуновым, я спросил:
– Ну, рассказывай, что тебя привело к нам?
– Валик, расскажи лучше ты о себе; ведь так давно не виделись?
– Что рассказывать; дочь вышла замуж. Я без работы. Дочь требует, чтобы мы продали трехкомнатную квартиру и купили две однокомнатные. Одну отдали ей, а в другой жили бы сами. Это при падении цен на недвижимость и абсолютное безденежье.
– Вот я и предлагаю тебе заняться неликвидами.
– Это, что еще за хрень такая? – от хорошего напитка виски ударило в голову, и я стал более развязано, панибратски, как тогда, когда мы были молоды в восьмидесятых.
– Дело в том, что на фабрике имени Довженко, это такая есть в Киеве, отработанные киношные пленки, с содержанием серебра сжигали и пепел перерабатывали, добывая серебро гидролизным путем на этой же фабрике. Электролит с кислотных ванн сливали в отстойники, расположенные под фабрикой. В этом электролите, вернее в иле из электролита масса редкоземельных элементов, в том числе и серебра, и золота. Технологии по добыче серебра, сам понимаешь, при Союзе были не совершенны. Так что от тебя потребуется сходить на фабрику и взять образец этого ила для анализа, чтобы определить пригодность для дальнейшей переработки.
– Насколько я понял, этот образец доставить тебе.
– Конечно. Лучше всего трехлитровую полиэтиленовую емкость от воды, что продаются в супермаркетах.
– Послушай, но как я смогу проникнуть в этот отстойник?
– Там есть специальные заборщики, они на длинных металлических шестах. Ими черпают для анализа пробы этого самого ила.
– Хорошо, но сам понимаешь, в наше время никто и пальцем не пошевелит без денег.
– Само собой.
Юрий Михайлович достал из внутреннего кармана плаща пачку стодолларовых купюр, сунул мне.
– Держи. Это аванс, сделаешь дело, получишь еще столько же.
