Со стуком «бум» кирпич опустился на стол. Наверняка никогда еще на столе заведующей не было подобного украшения.
– Вы бы занялись пока своими делами, – посоветовал я Быстровой, не знавшей, что ей дальше делать: сесть или уйти. – А я пока осмотрюсь в вашем кабинете.
Молодая женщина восприняла мои слова как команду покинуть кабинет. Она молча развернулась, процокала каблучками к двери и исчезла за нею.
Оставшись один, я достал лупу, прихваченную из дому, и с ее помощью принялся осматривать петли двери, место, где она прилегает к косяку, и замок, вначале с внутренней стороны, а затем с наружной. Вид у меня при этом был весьма умный, вылитый Шерлок Холмс за работой. Охранник‑шериф, сидя за своим столиком, угрюмо исподлобья следил за моими манипуляциями, но не приближался и не заговаривал. Чем‑то не нравился я ему.
Как и следовало ожидать, в лупу я ни черта не увидел – не было на двери и замке ни царапин, ни вмятин, ни каких‑либо иных следов. Хотя, как говорят, отсутствие результата и есть результат. Раз следов взлома нет, значит, двери варварски никто не вскрывал. Но ведь это видно и невооруженным глазом – дверь и замок целехоньки, словно только что установлены, – зачем же мне тогда потребовалась лупа? Для солидности, наверное.
Я шмыгнул в кабинет заведующей и прикрыл за собой дверь. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться – раз дверь не взламывали, значит, ее открыли ключом либо в нее вообще не входили. Поскольку Наталья Александровна уверяет, что ключ от кабинета никому не давала, а у охранника дубликата нет, то следует предположить второе. Ну а раз входная дверь как место проникновения преступника в кабинет исключается, то напрашивается простой вывод – в помещение попали иным способом. Ну, и как же преступник пробрался в кабинет?.. В потолке дыры нет, пол целый, подкоп никто не устраивал. Остается окно, расположенное на противоположной стороне кабинета. Я прошел между шкафами у стены и столом для совещаний, обогнул рабочий стол заведующей, приблизился к окну и распахнул шторы. Ба! Да здесь еще и балконная дверь, правда, самого балкона нет – первый этаж как‑никак. Короче, все условия для преступника, собирающегося залезть в кабинет заведующей детским садом и спереть шкатулку с драгоценностями.
Я внимательнее оглядел место возможного проникновения преступника в кабинет Быстровой. Окно двустворчатое, одна створка широкая, другая – узенькая, между ними оконный переплет. Дверь неширокая со стеклами до нижнего уровня окна, надежно запирается изнутри с помощью ручки. Я повернул ручку, потянул дверь на себя и вышел во внутренний дворик.
Что ж, я на верном пути. Вот и место, откуда была взята половинка кирпича. Вдоль стены здания, примерно метра на полтора от нее была проложена бетонная дорожка. Ее от шедшей дальше земли отделял вкопанный в землю по диагонали ряд кирпичей, побеленных сверху известкой. Кирпичи торчали одним углом вверх, образуя зубья, и рядом с дверью одного «зуба» не хватало.
Я принялся осматривать дверь и окно с наружной стороны здания. Раз Быстрова не сказала мне, что «балконная» дверь была открыта после ограбления, значит, она была закрыта. А вот окно? Сейчас оно тоже закрыто, но при ближайшем рассмотрении – вот когда по‑настоящему понадобилась лупа! – я заметил на узкой половинке окна в том месте, где находится язычок ручки, маленькую щель. По‑видимому, до детского сада щедроты Департамента образования, на чьем балансе находится заведение, дошли лишь отчасти, потому ремонт в детском саду был проведен частично – с фасадной стороны и внутри здания. Снаружи же со стороны внутреннего дворика, как были старые еще советские деревянные окна и двери, так те и остались. И вот дерево рассохлось, и образовалась щель. В нее просматривался язычок замка.
