Как в воду глядела, а может, и сквозь воду. На следующий день после разговора Алевтина Дмитриевна решила пойти на вокзал вместе с дочкой.
– Зачем? Погода третьи сутки – хуже не бывает!
– А что ещё делать? Занятия в школе заканчиваются рано. Ты придёшь поздно. И как прикажешь, одной куковать возле телевизора?! Лучше
с тобой прогуляюсь, вдвоём оно веселее, да и поспокойнее.
Вилена благодарно взглянула на мать, сняла со стены гитару и тихонечко запела:
Что пророчишь, вороньё,
На четыре стороны?
Под ногами то жнивьё,
То тупые бороны…
Солнце слепит, дождь грозит,
Саранча беснуется,
Верный пёс в саду басит,
Чучелом любуется…
Роща сникла, лес угрюм,
Над полянкой коршуны,
Ручеёк ушёл в загул
По оврагам брошенным…
Горизонт кипит в реке
Бурунами гордыми.
Небо в бледном парике
Над планетой сгорбленной…
А в лугах такая синь –
Васильковым заревом
Ветер прошлое скосил
В ров, росою залитый…
– Опять всю ночь не спала, сочиняла. Ой, Виленка, и что с тобою творится?! Ну ничего, вернётся Михаил, я ему устрою и планету сгорбленную, и тупые бороны, он у меня узнает, как девчонке голову морочить!
Не устроила. На следующий день на вокзал пошли вдвоём. И первый, с кем столкнулись у выхода, был карлик. Увидев Вилену, он испуганно съёжился и, пугливо озираясь, поскакал хромой обезьянкой, пытаясь спрятаться в машине. Не понимая, почему он перепугался, Вилена бросилась следом. Карлик улепётывал по лужам так неуклюже и потешно, что Вилена рассмеялась и остановилась. Да и было отчего. Толстые кривые нож-
ки лилипута буквально утопали в толще мутной воды, брызги потешно фонтаном обрушивались на розовую рубашку, белые брючки, руки и голову,
растекаясь грязными потоками по залысине, остаткам торчащих волос, утиному носику, небритым щекам, коротенькой шее, бесцеремонно забираясь под воротник. Один башмак на толстой подошве соскочил с ноги, и мужичонка, повизгивая от негодования, несуразно замахал ручонками, заковылял к машине ещё забавнее, переваливаясь с ноги на ногу подраненным поросёнком. Задняя дверца джипа распахнулась, и беглец мокрым кулём ввалился в огромный салон, отделанный светлой кожей. Взвизгнув шинами, автомобиль с незакрытой дверцей резко развернулся, накренился и ринулся к светофору. Над привокзальной площадью раз-
дался истошный вопль, из машины обратно на дорогу, оставляя на коже сидений огромное коричневое пятно, мокрой лепёшкой соскользнул лили-
пут. К нему устремились сердобольные прохожие, из вокзала выскочили дежурившие милиционеры, вызывая по рации скорую помощь. Толпа любопытных окружила мокрого раненого. Вилена застопорилась, раздумывая, как поступить дальше.
Дождалась, пока подойдёт мать. Алевтина Дмитриевна, не глядя на дочь, торопливо зашептала:
– Я сообразила, кто это. Уходи домой, быстрее, люди видели, как ты за ним летела, а я прослежу, в какую больницу отвезут. Исчезай немедленно, жди дома. Быстро! Быстро! Вилена уныло побрела к автобусной остановке.
Алевтина Дмитриевна вернулась почти в полночь. Усталая, вымокшая от дождя, слегка растрёпанная. Вошла в квартиру и, не глядя на дочь, не раздеваясь, бросилась на кухню к чайнику.
– Представляешь, на улице ливень, а у меня губы от жажды пересохли.
– Ну хоть не напрасно мокла? Откуда липутятина, узнала?
– Не только узнала, но и кое-что понимать начинаю, но всё по порядку и после того, как отогреюсь. Договорились?
Вилена улыбнулась.
– Тогда, может, поужинаем, пока ты ливень изучала, я вкусненького немного приготовила.
