– Разумеется, я знаю вашу валюту с точки зрения арифметики: двенадцать пенсов составляют один шиллинг, двадцать шиллингов составляют один фунт…
– Разумеется, – эхом отозвался Филип тоном полной убеждённости. Ему никогда бы не пришло в голову хоть на мгновение засомневаться в том, что все интуитивно знают эти убогие основы священной британской денежной системы.
– Однако ж это исключительно нелепые единицы стоимости для любого знакомого с десятичной чеканкой: настолько неразумные и нелогичные, – мягко продолжал незнакомец, переворачивая монетки с неопределённым видом недоверия и неуверенности.
– А теперь я прошу меня простить, – сказал Филип, вытягиваясь по струнке и не веря собственным ушам (он был официальным представителем правительства Её Британского Величества и не привык к подобному кощунству). – Правильно ли я вас понял? Вы считаете фунты, шиллинги и пенсы неразумными?
Он сделал ударение на последнем слове, что должно было породить ужас в груди незнакомца. Но почему-то не породило.
– Ну конечно же, – продолжал тот с невозмутимой кротостью, – никакого порядка или принципов, знаете ли. Никакой рациональной связи. Простой пережиток варварства. Двадцатка и дюжина. Двадцатка – это один человек: десять пальцев на руках и на ногах. Дюжина – это один мужчина в ботинках: пальцы и ступни вместе. Двенадцать пенсов составляют один шиллинг. Двадцать шиллингов – один фунт. Как всё запутано! А система обозначений чего стоит – абсурд! Какая из них полкроны, а какая – флорин, не подскажете? И какова их соответствующая стоимость в пенсах и шиллингах?
Филип по очереди брал монеты и давал пояснения. Тем временем чужестранец воспринимал информацию с очевидным интересом, как путешествующий по тому огромному тракту, что зовётся «заграница», обращает внимание на обычаи и повадки какого-нибудь дикого племени, что обитает в пределах своих рубежей. Он со всей серьёзности заворачивал каждую монету в бумажку и по мере того, как инструктор их называл, писал на ней название и стоимость исключительно красивым и разборчивым почерком.
– Видите ли, тут всё так путано, – пояснил он, а Филип наградил эту детскую затею очередной британской улыбкой превосходства и снисходительности. – Деньги не обладают согласованностью и порядком сами по себе. Но на этих странно не связанных между собой монетах даже не позаботились указать их стоимость словами или цифрами.
– Все знают, как они называются, – небрежно ответил Филип.
Хотя на мгновение новизна этой мысли застигла его врасплох. Он почти признался себе в том, что люди, которым не повезло родиться иностранцами, испытывают поначалу лёгкую сложность в подобной системе без опознавательных знаков. Но ведь нельзя же ожидать, чтобы всю Англию регулировали ради иностранцев! Правда, вообще-то однажды, когда Филип посетил Рейн и Швейцарию, он всю дорогу от Остенда до Гринделвальда ворчал на эти самые десятичные монеты, которыми незнакомец как будто восхищался, и никак не мог взять в толк, какого дьявола Бельгия, Германия, Голландия и Швейцария не смогли договориться между собой о единой чеканке. Британскому туристу стало бы гораздо удобнее. Ведь британский же турист не иностранец.
На ступеньках крыльца «меблированных апартаментов для семей и джентльменов» мисс Блейк незнакомец снова остановился.
– Ещё один вопрос, – заявил собеседник тем же лощёным тоном, – если я не слишком злоупотребляю вашим временем и терпением. – На какой срок – поденно, помесячно, на год – обычно снимают жильё?
