С сомнением оглядев мои габариты и объёмистый рюкзак, мотоциклист спросил, переходя на «ты»:
– В коляску влезешь? Я аж до Комарович тебя довезти могу, если сотня кэмэ в коляске не испугает. Особого удобства не предвидится, так и знай!
– В моём положении выбирать не приходится… А до Талицы мне сколько останется?
– Километров пятнадцать – двадцать…
– Ну, это в случае чего и пешком можно! – выдохнул я.
– Да ладно – пешком! Подберёт кто-нибудь! Залезай уже в коляску, пекарь… Да погоди ты, там же второй шлем лежит… И вот – авоську пристрой, да смотри не раздави! Я тоже ванилина взял, жене подарю – булки печь, и от мошек.
* * *
Хотелось свежих впечатлений и приключений? Кушайте, товарищ Белозор. Не обляпайтесь.
За Любанью нас догнали жуткие чёрные тучи и грянул дождь – настоящий, майский, с оглушительными раскатами грома и молниями, рассекающими небо напополам. Конечно, мы в это время ехали среди полей, и ни одного долбаного деревца в округе не намечалось. Самой высокой точкой на километр окрест оказалась башка мотоциклиста Габышева – так он представился.
Мы вымокли до нитки, несмотря на мою брезентовую куртку и его кожаный мотоциклический… мотоцикловый… мотоциклетный? В общем – у него был реглан, или тужурка – конкретная такая верхняя одежда из плотной кожи. Как у плохих чекистов в фильмах про сталинские времена, снятые в начала двадцать первого века.
Ни реглан, ни брезентуха нас не спасли. А дополнительный защитный слой из налепленных мошек не спас «Урал». Нет, молнией по макушке Габышев не получил, мотоцикл просто в какой-то момент выплюнул из выхлопной трубы струю воды и заглох.
– У, кур-р-рва! – Габышев яростно пытался завести железного коня, дёргал всеми руками и ногами, что-то крутил и страшно ругался – но тщетно.
Ливень усиливался, а мы толкали мотоцикл с коляской по трассе с упрямством обречённых. Мимо проскочил одинокий «жигулёнок», обдав нас порцией холодной жижи из-под колёс и не остановившись.
– Знаете, почему я больше всего люблю пешие походы как вид туризма, товарищ Габышев? – спросил я и сдул с носа крупные дождевые капли.
– И почему же? – Габышев стянул с себя шлем и тёмные очки, и вдруг оказалось, что он имеет внешность, характерную скорее для уроженца Якутии или, например, Бурятии, но никак не полесской глубинки.
– Потому что в конце концов весь этот транспорт приходится тащить на себе. Байдарки нужно обносить берегом вокруг бобровых плотин, велосипед – переть на плечах, когда пробьёшь камеру или сломаешь спицы. Машину или мотоцикл – вот, толкать, когда заглохнут…
– Резон в ваших словах есть, Герман! – длинные, до плеч, волосы Габышева стали похожи на мокрые чёрные сосульки. – Но это у вас сейчас туризм. А у меня – насущная необходимость! У меня овечки некормленые!
– Овечки? – похоже, сегодня был день открытий.
– Овечки! Мы в Комаровичах кооператив организовываем. По производству изделий из овечьей шерсти, с полным циклом – от непосредственно разведения овечек до готовых носков, платков и варежек. Я документы ездил оформлять!
– А почему в Слуцк, а не куда поближе? – я ступил ногой в колдобину, и мои замшевые кроссинговые боты тут же стали ещё более мокрыми, если это вообще было возможно.
– Так никто в виду не имеет, как это делать! Не было у нас независимых кооперативов уже лет пятьдесят! Вот – в Слуцке золотой человек нашёлся, помог с бумажками… А наши дундуки уже подпишут! Так-то!
