– Знаете, Николай, это странное чувство. Осознавать себя, – заговорил Нейт.
– Что ты имеешь ввиду? – спросил он, нежно снимая с него датчики.
– Когда потерял память, я словно исчез, а сейчас вдруг вернулся. Не могу объяснить. Будто бы меня стерли и вернули заново.
– Хм-м, отчасти я тебя понимаю. Память – это наша индивидуальная история, без неё мы голый скелет без души. Можно сказать, что человек без памяти подобен холсту… хотя нет, есть пример лучше. Без памяти мы персонажи книги, которого описали внешне, но не внутренне, – заговорился он.
– Любите же Вы подобные размышления, – он поднял глаза и увидел легкую улыбку Гильмеша. – Я бы хотел встретиться со своими друзьями. Вы можете это организовать?
Гильмеш замешкался. Не знал, что ответить и как солгать. Но вовремя вступился Гамлет:
– Я отправил им приглашение после операции. Но ответ меня слегка поразил. Твоя настоятельница заявила, что после усыновления не отвечает за тебя, что отныне ты ответственность Николая. У неё много забот, поэтому нет времени справляться о твоём самочувствии.
Нейт ужаснулся. Он приподнялся с кушетки, чуть дрожа телом.
«Роза. Роза не могла так сказать».
– Вы лжёте. Она бы никогда…
– Я тоже удивился, – перебил его Гамлет. – Я думал, она считает тебя семьёй. Но практика приюта показывает, что настоятельницы, действительно, редко интересуются своими детьми после усыновления, так как зачастую отдают их в компетентные руки. Нас даже Церковь не проверяет. Это грустно не спорю. Но если тебя это тревожит, то я пошлю повторный запрос в приют Святого Норта. Ты же сам прекрасно понимаешь, что мои слова не ложь. Вспомни хотя бы историю с Фарлем. Его также усыновили аристократы, а Роза не особо то и интересовалась его жизнью после.
– Не верю, – твердил Нейт. – Роза… Роза не могла. Она… она не могла.
– К сожалению, это так. Когда придёшь в норму, можешь сам убедиться. К тому же, если бы вы были так близки, как ты думаешь, она не отдала бы тебя так просто. Уверен, Николай провёл бы операцию и без факта усыновления, но при условии возможности общения, – заговаривал зубы он. – Думаю, при желании они бы могли найти компромисс.
Гильмешу такой коварный ответ не понравился. Он сжал кулаки, но сказать ничего не мог. Пути назад для него уже не было.
– Не верю… не верю…
Нейта обуяло уныние. Он опустил голову, и черные пряди спрятали под собой его глаза.
– Только не она… она же так много для меня сделала, – тихо говорил он. – Роза всегда любила меня. Имя, она дала мне имя. Я тот, кто смотрит на небо и ищет ответ. Это не может быть ложью. Здесь что-то ни сходится. Определенно не сходится.
Он начал строить логические цепочки в поисках ответов. В такие моменты его разум работал с особенным усердием. Но это повлекло за собой стресс, который породил очередные головные боли. Детское сознание, что привязалось к матери, не могло выдержать такой лжи. Точечные духовные разрезы головы побуждали Нейта кричать. Сначала это были короткие вскрики, но вскоре они превратились в разрушительный ор. В агонии он принялся бормотать фразы, значения которых никто не понимал, даже он сам. Казалось, это его подсознание извергает огромную массу знаний:
– Суть обманчива, всё ложь… это всё ЛОЖЬ! Ничего нет, ни наблюдателя, ни наблюдаемого. НИЧЕГО! В ЭТОМ МИРЕ НЕТ ПРАВДЫ, НЕТ РЕАЛЬНОГО! Всё сплошная ШУТКА!
Гамлет тут же вколол ему лекарство. Постепенно боли ослабли, но тело бродяги продолжало неустанно дергаться. Его перенесли в палату, где вскоре он и заснул. Проснувшись, Нейт не помнил того о чём бредил, но слова Гамлета плотно осели в его памяти.
