— Ещё раз прикоснешься — в глаз дам, — говорю спокойно, хотя гаденький внутренний голосок нашёптывает, что была против — уже бы треснула засранца чем-нибудь тяжёлым.
— Ты о чём? — изображает оскорблённую невинность, а уголки губ подрагивают в бездарно скрываемой ухмылочке.
— Я думаю, тебе подойдёт имя — Евкакий. Или Каллистрат, — уж совсем по-детски начинаю мстить.
— Угу, спасибо не Кастрат.
— Евлампий, Януарий, — мой словесный понос продолжается и с удовольствием отмечаю, как улыбка его тускнеет.
— Всего лишь за задницу тиснул, бессовестная.
— Так, значит, тиснул? — прищурив глаза и уперев руки в бока, уничтожающе смотрю на него, правда, вскоре начинаю догадываться, как комично это выглядит со стороны.
Эдакая мелкая собачонка, тявкающая на слона. Иван Андреевич Крылов нервно покуривает…
— Да даже не тиснул! Еле коснулся! Вот так тискают! — и здоровенной своей пятерней шлёпнул меня по ягодице, после чего сжал так сильно, что я аж пискнула, отталкивая от себя этого похотливого козла. — Поняла? И не возмущайся мне тут, Моська, — похоже, басню читала не я одна, но поразило не это.
Его наглость!
Охрененно-здоровенная такая наглость!
Я аж задохнулась от возмущения, а потому ничего толкового в голову не пришло, кроме как влепить ему пощёчину.
Да уж… На такой «подвиг» только дура, вроде меня способна.
Его голова даже не дёрнулась, а вот глаза загорелись как-то нехорошо. Я даже назад попятилась, но влипнув спиной в холодильник, поняла, что бежать-то некуда. Он в моей квартире. Вот прям в нескольких сантиметрах. Даже заорать не успею.
— Не делай так больше, Наденька. Мне это не нравится.
Мог бы и не говорить. Вижу, что не нравится.
— А ты больше не трогай меня! — выпалила, вздёрнув подбородок, как мне показалось, очень даже эффектно.
Только действительно показалось, потому что в следующий момент он заржал, похлеще той самой известной лошади.
— Какая ты забавная, Моська, с ума сойти!
Я же не разделяла его веселья, так как уж очень не понравился тот взгляд, коим он одарил меня после пощёчины. Меня никогда не бил бывший муж, но сейчас я ожидала именно этого. И стало жутко не по себе.
По сути, что я о нём знаю? Да ничегошеньки! Кроме того, что он связан или был связан с криминалом, а этот факт не в его пользу.
— Не дёргайся ты так. Я не стану поднимать руку на женщину, — он отошёл на почтительное расстояние и я облегчённо вздохнула. — Слушай, Моська, а мы в каком городе?
— В Москве, — протянула ошарашенно.
Этого тоже не помнит?
— Вот оно как…
Снова проснулась во мне дурацкая жалость, чтоб ей. Но если задуматься, то на самом деле хреновая штука — амнезия.
Как же ему сейчас, наверное, тяжело. Он-то, видать, мужик не из сопливых, держится хорошо. Но всё равно, я думаю, ему не просто. Это же ужас — не знать кто ты, откуда, где твоя семья…
Накрывали на стол в тишине, лишь иногда он предлагал очередной вариант имени, а я в который раз отвергала. Ну вот не идут ему эти имена.
Я уверена, что у него не какое-то выпендрёжное имя, вроде какого-нибудь «Алекса» или «Вольдемара». Скорее всего, что-то простое, но мужское…
И тем не менее, всё, что приходило нам в голову категорически не вязалось с его личностью.
О как! Я уже о его личности задумалась! Оригинально, ничего не скажешь. Привести в свой дом мужика в тюремных татуировках и интересоваться его внутренним миром.
— Знаешь, а имя ведь не главное, правда? — я с надеждой взглянула на него снизу вверх, когда столкнулись в проходе между кухней и гостиной. — Выбираем любое и идём за стол, время уже десять.
