Я помедлил с полсекунды, чтобы взглянуть на темнеющее небо и обратиться с горячей молитвой неведомо к кому: Боги, не дайте нашему парню попасться в руки Ричи. Пусть он проявит больше выдержки. Пусть дождется меня.
– Вставай. – Я положил руку Дине на плечо, и она вскочила, будто испуганная зверушка – дыхание быстрое, острые локти торчат в стороны. – Поехали.
* * *
В такие дни нужно первым делом увести Дину с улицы. То, что кажется безумием, во многом просто напряжение, беспричинный нарастающий ужас, который обрушивает свои цепкие потоки на все, что проносится мимо, и в конце концов Дина застывает, пораженная необъятностью и непредсказуемостью мира, словно затравленный зверек. Если отвести ее в знакомый дом, где нет чужих людей, громких звуков и резких движений, чтобы вдвоем переждать беду, она успокаивается, и иногда у нее даже наступают долгие периоды просветления. Когда мы с бывшей женой продали дом, при покупке квартиры я думал и о Дине. Мы выбрали подходящее время для развода – по крайней мере, я продолжаю себя в этом убеждать, – рынок недвижимости был на подъеме, и моей половины денег от продажи дома хватило на задаток за квартиру с двумя спальнями в Международном центре финансовых услуг[11]. Район достаточно центральный, чтобы я мог ходить на работу пешком, и достаточно модный, чтобы я не чувствовал себя таким уж неудачником из-за распавшегося брака. Кроме того, квартира расположена довольно высоко, на четвертом этаже, поэтому Дину не пугает уличный шум.
– Слава богу, наконец-то! – воскликнула она с огромным облегчением, когда я отпер дверь. Она протиснулась мимо меня и прижалась спиной к стене в прихожей, закрыв глаза и глубоко дыша. – Майк, можно в душ?
Я нашел для нее полотенце. Дина бросила сумочку на пол, скрылась в ванной и захлопнула за собой дверь.
В плохой день Дина может провести под душем весь вечер, если горячая вода не кончается и ей известно, что за дверью нахожусь я. По ее словам, в воде она чувствует себя лучше, потому что ее разум отключается, – страшно представить, сколько всего сказал бы об этом Юнг. Когда зашумела вода, а Дина начала напевать, я закрыл дверь гостиной и позвонил Джери.
Звонить своей старшей сестре насчет младшей я ненавижу едва ли не больше всего на свете. У Джери трое детей – десяти, одиннадцати и пятнадцати лет, – она работает бухгалтером в фирме по дизайну интерьеров, принадлежащей ее лучшей подруге, и у нее муж, которого она редко видит. Все эти люди в ней нуждаются. Во мне же, наоборот, не нуждается никто, кроме Дины, Джери и отца, причем Джери нужно главным образом, чтобы я не звонил ей по такому поводу, – и я уже несколько лет ее не подводил.
– Мик! Погоди секунду, я включу стиралку… – Захлопывается дверца, щелкают кнопки, доносится механическое жужжание. – Ну вот. Все в порядке? Ты мое сообщение получил?
– Да, получил. Джери…
– Андреа! Я все вижу! Сейчас же верни ее ему, а то отдам ему твою. Ты этого хочешь? То-то же.
– Джери, послушай. Дине опять сносит крышу. Она у меня, принимает душ, но мне нужно кое-что сделать. Можно я закину ее к тебе?
– О боже… – В трубке послышался вздох.
Джери – наша оптимистка: даже сейчас, двадцать лет спустя, она по-прежнему надеется, что каждый очередной раз станет последним, что однажды утром Дина проснется здоровой.
– Бедняжка… Я бы и рада ее взять, но только не сегодня. Может, через пару дней, если она все еще…
