Впрочем, для болтового карабина имеющееся количество боеприпасов – это немало. Она не палит бездумно в белый свет как в копейку, а действует спокойно, хладнокровно и расчетливо. И пусть на следующего японца ей пришлось израсходовать два патрона, все одно это очень хороший результат.
Накаркала. Самураи приметили меткого стрелка. Бог весть, как и почему, но ее выделили и начали обстреливать сразу из нескольких винтовок. Страха она не испытала. И, по-прежнему не веря, что с ней может случиться несчастье, просто поступила, как было написано в тактическом наставлении. Укрылась и поспешила сменить позицию.
Ну, «поспешила» – это не про нее. Она видела пустую ячейку через одну от той, что занимала сама. Но вот так просто ею воспользоваться не получится. Пришлось прихватить из пункта боепитания еще один пустой ящик. На гранаты, лежащие в открытой таре, снайперша даже не посмотрела. Не ей играть с этими тяжелыми игрушками. Она сможет забросить этот гостинец разве что себе под ноги.
А вот и нужная ячейка… Ну и как теперь быть? Ее прежний обитатель находился здесь же. Полулежал в уголке с кровавой отметиной точно во лбу. Девочка попыталась его хотя бы немного сдвинуть, чтобы хватило места установить боком ящик. Бесполезно. Погибший и без того был крупным парнем, а мертвые отчего-то становятся особенно тяжелыми.
– Алина, ты что тут делаешь?! – послышался удивленный и в то же время строгий голос Матвеева.
Ага. А она о чем. Не иначе как за патронами спешит. Или же обходит позиции. Ведь его же поставили командовать этим участком.
– Позицию меняю, дядя Поликарп. Лучше помоги его отодвинуть. Мне ящик нужно пристроить.
– Что значит «меняю позицию», в перехлест твою в колено, барышня?!
– Так с барышнями не разговаривают, – устало вздохнув, попеняла девчушка.
– Да я…
– Помоги, дядя Поликарп. Потом будешь ругаться, – оборвала его пигалица.
– Да ты… – Старший сержант даже задохнулся от возмущения.
Потом пробурчал что-то себе под нос. Явно не для девичьих ушей. Первое недоумение уже прошло, а потому ветеран взял себя в руки и не распалялся на всю ивановскую. Ухватив труп за ворот гимнастерки, одним движением сдвинул его подальше. Потом столь же стремительно пристроил ящик. Уловив, что она начала переворачивать его на бок, помог. И с безнадежной тоской посмотрел на дочь своего командира:
– Алиночка, девочка, что же ты со мной делаешь? Мало мне твоей матушки.
– Ты иди, дядя Поликарп. Тебе есть чем заняться. А я аккуратно. В точности как в наставлении написано. Вот видишь, и вторую позицию себе оборудовала.
Старший сержант еще какое-то время метался между долгом перед семейством Дробышевых, перед родиной и перед простыми пограничниками, волей судьбы оказавшимися под его командованием. Наконец в который раз за день тяжко вздохнул и сдался:
– Как в наставлении, Алиночка. Четко и без самодеятельности.
– Как в наставлении, дядя Поликарп.
Девочка отвернулась и одним движением вскочила на ящик, слегка сыгравший под девичьими ножками. Попрыгала несколько раз, придавая своей подставке более устойчивое положение, и, удовлетворившись результатом, навалилась на край ячейки, пристраивая свой карабин…
