Броня генетической памяти - страница 35

Мужчина и женщина не только по-разному говорят и мыслят, они природой и обычаем предназначены для разных дел, причем мужская работа имеет конец и отдых, а женская – никогда. Вот как об этом повествует старинное полесское предание: «Шел Господь по земле. Пришел он к женщине, а она жала жито. И говорит ей Господь: „Покажи мне дорогу. Я заблудился“. А она же не знала, что это Христос ходит по земле, и отвечает ему: „Вон там муж мой пашет. Иди туда, куда он покажет, потому что мне совсем некогда“. Тогда ей Христос и говорит: „У тебя никогда времени не будет. Ты будешь одну работу делать, а десять тебя будут ждать“. И пошел Господь к мужику. А тот оставил свою пахоту, остановил быка и повел Господа, показал ему дорогу. И сказал ему Господь: „У тебя всегда время будет“». Полесская крестьянка, рассказавшая эту притчу, добавила к ней от себя: «И что же? Бывало, я со своим мужем ставим копны. Он кладет, сметывает стожок, а я лезу на тот стожок, укладываю. И так целый день. Придем домой, устанем. У меня и свинья кричит, и варить надо, и корову доить надо, и все делать, и дети есть хотят, и муж хочет есть. А он придет, сядет – и все. А одну работу делали. Но у него есть время, а женщина все работает. Потому что ей так Господь сказал, и она сама виновата, что захотела только работу знать».

На Руси существовало четкое разделение мужского и женского труда. Обычай провел между ними черту, которой не переступают ни мужчины, ни женщины. Мужчина обязан пахать, косить, возить, подавать снопы, веять, сеять, рубить дрова и молотить. Женщина копает и полет огород, жнет хлеб и лен, обихаживает скотину. Сено гребут и сушат вместе, но эта работа считается в праздник. Замечательно, как русская традиция предписывает мужчинам и женщинам выполнять главные работы земледельца – пахоту, сев и жатву. Пахота и сев – это исключительно мужская забота. Будучи сеятелем, мужчина в русской традиции предстает главным кормильцем семьи, добывающим ей пропитание. Обычай предписывал, что сеятель должен выходить в поле чистым, в чистой рубахе и босиком. Тогда урожай ожидался хорошим. Женщинам было запрещено участвовать в севе. Зато именно женщины согласно обычаю были жницами. Жатва словно зеркальное отражение сева. Теперь уже женщина в преддверии жатвы мылась, одевала чистые одежды, убиралась в доме, застилала чистой скатертью стол, чтобы встретить дорогого гостя – новый хлеб – Дар Божий.

Разумеется, это по обычаю установленное распределение мужских и женских работ могло быть нарушено особыми обстоятельствами жизни. Во время войны женщине приходилось выполнять и многие мужские обязанности. Вынуждена была пахать, засевать, ехать в лес за дровами. При этом на ней продолжали лежать все женские домашние дела, об этом сложена горькая частушка военных лет «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Вероятно, от этой веками выработанной необходимости женщину никогда не осуждали, если она брала на себя мужскую работу.

Замечательно, что даже пространство в хозяйстве делилось на мужское и женское. Баба была хозяйкой в доме, а мужик – за его стенами, во дворе, на улице, в лесу, в поле. «Мужик с собакой во дворе горюет, а баба с котом в доме панует». «Мужик в лесу не вор, дома не хозяин».

Нынешняя беспомощность и безрукость мужика связана, вероятно, и с нарушенной в русском народе традицией разделения хозяйственных работ. У бабы, что в городе, что в деревне, по-прежнему остаются ее бабьи дела, которых невпроворот. А мужик уже и не сеятель, и не пахарь и во дворе, на улице не хозяин, ибо давно его пространство огорожено стенами квартиры или крохотных огородных соток.