– Я СДЕЛАЮ НАС БОГАМИ, – пообещал Северин.
Свечи догорали, пока Северин размышлял, как поступить дальше. Он должен был избавиться от Руслана, но не мог этого сделать, пока патриарх Падшего Дома не сообщит ему, где найти карту, чтобы он мог отыскать врата храма под Повельей. К тому времени ему также было необходимо придумать предлог, чтобы покинуть Дом Доро, и, возможно, Ева ему в этом поможет.
Он слышал, как по коридору ходят члены Падшего Дома. Он ждал, что они станут следить за каждым его шагом, и если он станет бродить по дому и везде совать свой нос, то вызовет подозрение.
Руслан почти не дал ему возможности осмотреть Дом Доро, прежде чем его сопроводили в эту комнату. Северин брел очень медленно, изображая усталость, а сам тем временем поглядывал по сторонам, запоминая все, что возможно. Он уловил запах свежей земли и услышал далекое хлопанье крыльев. Вероятно, сад во внутреннем дворе? Или зверинец? В стороне от входа он заметил огромную, извилистую лестницу, убегающую к балконам наверху, и наполовину распахнутую дверь кухни на первом этаже. Этого было недостаточно для того, чтобы придумать план… но хотя бы что-то.
Хотя в его комнате не было окон, Северин слышал, как лодки снуют по воде, а прямо за его стеной – топот детских ног и шум драки между детьми-сиротами. Постепенно в его голове начал возникать план.
НА РАССВЕТЕ СЕВЕРИН ВЫШЕЛ ИЗ СПАЛЬНИ. Двое стражников неподвижно застыли неподалеку. В сумерках Северин едва различал расположение Дома Доро. Дверь его спальни выходила в кроваво-красный коридор с множеством арок. На стенах висели зеркала. Метрах в шести он заметил вход в кухню. Отлично, подумал Северин и с улыбкой обернулся к стражникам.
– Патриарх Руслан уже проснулся? – спросил он.
Члены Падшего Дома отказывались разговаривать. Или, возможно, просто не могли. Маска вольто оставляла открытыми лишь глаза, у которых был странный молочный оттенок, словно эти люди были слепыми. Или мертвыми. Вместо губ на их лицах жужжали мнемонические пчелы. Северин помахал им.
– Что ж, если вы не хотите мне ответить, то, по крайней мере, подскажите, где кухня? – спросил он.
И, словно по сигналу, у него в животе заурчало. Человек ничего не ответил, но повернулся и прошел несколько шагов к полуоткрытой двери, которую Северин видел прошлой ночью. Войдя внутрь, он почувствовал грызущую пустоту. Он привык к кухням в Эдеме, взрывавшимся от последних экспериментов Лайлы с выпечкой. Он представил себе Энрике и Тристана, отнимавших друг у друга миску с тестом для пирога, Зофью, облизывающую ложку с белой глазурью, а в этот момент Лайла кричит на них, требуя хоть на минуту оставить ее в покое. Он ожидал увидеть сладости на столешницах, варенье, булькающее на плите… но в кухнях Дома Доро было абсолютно пусто, если не считать миски с красными яблоками и низенького столика. Северин с хрустом откусил яблоко, а два других припрятал в карманы.
– Подожду, когда смогу нарушить свой пост в компании патриарха Руслана, а пока предпочел бы взглянуть на восход солнца, – сказал он. – Если не возражаете, можете присоединиться.
Стражник опять ничего не ответил. Северин направился к выходу. Четверо стражников из членов Падшего Дома словно возникли из сумрака и двинулись следом.
– Утренняя свита, – заметил он. – Я польщен.
– Стойте! – раздался вдруг чей-то голос.
Северин обернулся и увидел спешившую к ним Еву. На ней был желтый шелковый халат, волочившийся по полу, отделанному красной плиткой. На ее шее виднелся знакомый серебряный медальон в форме балерины. Ева была дочерью Михаила Васильева, аристократа из Санкт-Петербурга, и покойной примы-балерины. Северин вспомнил, как Лайла уговаривала ее, говоря об отце…
