- Что значит «не пара»? Мы живем в демократическом и правовом обществе. Я давно совершеннолетний. Следовательно, я могу делать предложение руки и сердца кому пожелаю.
- Больше всего меня радует, что ты совершеннолетний, - хихикнула в ответ. Юрист всегда юрист, жить не может без правильных формулировок. – Не забудь еще сказать, что дееспособный.
- Да, я дееспособный. Во всех отношениях, - обиделся Литвинов еще больше.
- Не цепляйся к словам.
Литвинов метнул в меня сердитый взгляд.
– Короче, моя мама не монстр. Я хорошо охарактеризую тебя перед родственниками. Даже если ты моей маме не понравишься, она слишком хорошо воспитана, чтобы это показать на людях. Отец, в отличие от мамы в мои личные дела не вникает. Его можешь вообще не опасаться.
- Мамы все одинаковые. Моя тоже за меня жутко переживает.
- Да, они такие. Обещаю, твоя гордость не пострадает, не переживай.
- Я уже поняла, что твоя мама от меня, скорее всего, в восторг не придет, но ты меня в обиду не дашь.
- Именно. Ты все правильно поняла. Твоя задача – смотреть на меня влюбленными глазами и все. Ну-ка, посмотри на меня влюбленно. Хочу убедиться, что ты умеешь это делать.
- Хорошо. Будут тебе влюбленные глаза, - я уставилась на Литвинова как смотрит голодная собака на кусок мяса. – Так пойдет?
- Такое чувство, что ты страшно соскучилась по мужику, и хочешь меня изнасиловать, - поежился Максим Андреевич. – Откровенно, грубо и вообще вульгарно.
- Что, неужели так плохо?
- Ужасно! Актриса из тебя никакая. Придется порепетировать.
- А ты тоже будешь смотреть на меня влюбленным взглядом?
- Да. Обязательно.
- Изобрази.
- Прямо сейчас? – удивился Литвинов.
- А чего тянуть? Я же на тебя посмотрела. Тебе не понравилось. Может и мне не понравится, как ты на меня смотришь?
- Учись, студентка, - Максим Андреевич отставил чашку. Зачем-то откашлялся. Выдохнул.
Взял меня за руку, осторожно коснулся пальцев. Медленно, нежно. Поднял на меня серые глаза. Глаза, разящие как стальной клинок. И при этом обещающие бесстыдное блаженство.
У меня екнуло в груди. Сердце замерло, а потом забилось как бешеное. Глаза излучали жгучую африканскую страсть, сдобренную капелькой разврата. Хорош, ох, как хорош, мерзавец!
- Стоп, - я тряхнула головой, отогнала неприличные мысли и выдернула руку. – Так смотрят на девушек из эскорта. А не на любимую невесту. Не верю! Где нежность, где трепетность? Такое чувство, что ты меня прямо сейчас повалишь на этот ампирный стол и сделаешь свое черное дело не спрося моего согласия.
- Судя по тому, как ты смотрела на меня, ты бы не возражала. Мы друг друга стоим. Давай сначала. Посмотри на меня застенчиво. Знаешь, как это выглядит?
- Застенчиво будет выглядеть по-идиотски. Лучше с нежностью.
Представила на месте Литвинова маленького котенка, которого только что выловили из холодной лужи. Он жалобно мяукает и дрожит. Хочется взять его в руки, согреть на груди.
- У меня настолько жалкий вид? – осторожно спросил меня Литвинов. – Ты не заплачь ненароком.
- Это я от счастья! Я о котенке думала, о мокром и несчастном.
- Лучше думай о симпатичном котике, сытом, ласковом. С бантиком на шее.
- Кастрированном? – деловито уточнила я.
- Нет, - отрезал Литвинов. – Хватит валять дурака. Вот, смотри как надо.
На этот раз взгляд Литвинова стал мягким. Добрым. И даже нежным.
- О чем думал? – спросила я.
- Не поверишь, о тебе. Когда ты меня в машине умоляла поставить тебе троечку. Мне тогда показалось, еще мгновение, и ты падешь к моим ногам.
