– Ты… – смогла сказать, слегка улыбнувшись, а потом протянула руку, коснувшись его лица и выдохнув: – Сволочь ты…
– Да знаю, знаю… – пробормотал, хмурясь и пытаясь открыть заднюю дверцу машины. – Не мог я раньше прийти.
– Дышать трудно, – сказала устало и закашлялась.
Он нахмурился ещё сильнее, быстро закрыл дверь и сел за руль, а я почти полностью завернулась в его куртку и пыталась не отключиться, глядя в окно.
Под конец пути меня все же вырубило, я снова открыла глаза только когда он хлопнул дверцей. Аккуратно достал меня с заднего сиденья и понёс в мою квартиру.
Входная дверь оказалась незаперта, но плотно закрыта, так что, меня хотя бы не ограбили. Он положил меня на кровать, но я заставила себя подняться под его настырным взглядом и пошла в душ, на ходу стащив футболку и бросив ее на пол.
Силы свои я явно переоценила, сползла на пол под горячими струями и обняла себя за колени, чувствуя, как снова отключаюсь.
– Ты утопиться решила? – услышала гневный рык, но даже голову не смогла поднять.
Он выключил воду, поставил меня, ухватив за плечи, вытер и вынес из ванной, вновь устроив на кровати.
– Телефон, – сказала тихо, а он буркнул:
– Лежи и не двигайся.
А я и не могла. Закрыла глаза и очнулась только когда услышала встревоженный голос отца:
– Вероника, дочка… – в глаза бил яркий свет, я дёрнула головой и поморщилась, снова начав кашлять, а отец повысил голос: – Что стоите?! На носилки, быстро!
– Ника, ёперный театр, – сказал ещё один знакомый голос, а я прохрипела:
– Это ты во всем виноват.
– Ну зарасти приехали, – проворчал Сашка, осторожно перекладывая меня. – Неудачное свидание не повод для воспаления легких.
Неделю я провалялась в больнице, ещё неделю дома в абсолютном одиночестве слоняясь по квартире, как тень, а ровно через две снова вышла на работу, чтобы хоть чем-то занять голову и руки.
К концу смены, уставшая, но довольная удачной операцией, я сидела в ординаторской с отсутствующим выражением лица, когда пришёл Сашка и устроился на диване рядом. Я отвернулась, а он вздохнул:
– И долго ты будешь меня игнорировать?
– Всю оставшуюся жизнь, – ответила ехидно.
– Да брось, Ник, – поморщился Саша. – Ну заболела, бывает. Если бы не нахлесталась снотворного, то момент бы не упустила. Чего взъелась, нормально же все.
Злилась я, в общем-то, не на него, а от его укоризненного тона почувствовала себя последней свиньей. Выдохнула тяжко и повалилась вбок, прислонившись щекой к его плечу.
– Почему мне кажется, что проблема в чем-то другом? – хмыкнул чуть слышно, а я скривилась и села прямо, спросив:
– О чем ты?
– Мужик у тебя в квартире, – напомнил он с ухмылкой. – Здоровый такой.
– Да так, – махнула рукой беспечно, – случайно подцепила. Даже имени его не знаю.
– Миленько, – заржал Саша, но быстро перестал смеяться, нахмурившись.
– В чем дело? – спросила с тревогой, предчувствуя беду.
– Да у нас тут… – замялся он, – в общем, пока ты на больничном прохлаждалась, мы на похороны всей больницей сходили.
– Кто? – спросила, сглотнув, а он поморщился:
– Людка Гаскина. В закрытом гробу хоронили.
– Кошмар, – ахнула, приоткрыв рот. – Но почему? Что случилось?
– Говорят, в квартиру влезли… Изуродовали, изнасиловали, страх, в общем… соседка нашла, дверь открытой оставили, – передернул плечами и затих.
– Не нашли, кто это сделал? – спросила после паузы, а он пожал плечами:
– Не слышал. Да как-то и не интересовался, если честно. До сих пор в ушах крики ее матери. На гроб кидалась, мне теперь в кошмарах эта картина сниться будет, – я обмякла на диване, осмысливая услышанное, а у него запищало в кармане. – Вызов, я погнал, – быстро поцеловал в макушку и поднялся. – Созвонимся, сходим куда-нибудь вдвоём.
