Пожалуй, единственное, чего ему хочется, - чтобы я убралась с его глаз, да поскорее. И желательно — навсегда. Может, и правда уйти, сбежать с позором, признав абсурдность своего поступка? И своих чувств. Смириться, что его защита в кинотеатре была лишь актом вежливости. И что все мои бессонные ночи после того дня — совершенно напрасны. Сдаться.
Я задираю подбородок и прохожу в операционную.
Он расстилает одноразовую простыню на кушетке, я укладываюсь на нее. Он стоит рядом, наблюдает за мной. Возможно, мне удалось его немного удивить.
- А новый ноготь отрастет? - спрашиваю.
- Как повезет, - отвечает задумчиво.
Смотрю на него снизу вверх, потом закрываю глаза.
- Интересно, ты во всем такая упертая? - спрашивает он совсем другим тоном. Будто еще немного - и рассмеется или хотя бы улыбнется.
- Просто я тебе доверяю, Илюш, - произношу полушепотом.
На самом деле мне страшно. Дыхание учащается, я сжимаю кулаки и крепко зажмуриваюсь.
В кабинет заходит медсестра, и тут же становится очень шумно. Они что-то обсуждают, бряцают инструментами, надевают спецодежду. Я лежу, боюсь даже краем глаза взглянуть на происходящее. Вот-вот моя выдержка лопнет и я закричу.
Усилием воли заставляю себя расслабиться, но все равно едва не вздрагиваю, когда моего бедного пальчика касается что-то влажное, следом - холодное.
Терпи, Полина, во имя любви, упрямства и идиотизма. Аминь.
- Как проводишь лето? - спрашивает Ветров невзначай. Бодрым веселым голосом. Видимо, чтобы отвлечь от операции. - Чем занимаешься?
- Да так, особо ничем. Сестру выписали две недели назад, помогаю по возможности.
- Мия с вами живет?
- Да, она поссорилась с Арсением очень сильно. Живет с нами. Никого из друзей видеть не хочет, они один и тот же вопрос задают. Догадываешься какой? Ее винят, а ей и так тошно. В одиночестве Мийку оставлять страшно, поэтому стараюсь быть рядом. Мы почти каждый день гуляем вместе на острове. Сейчас у меня практика начинается в универе, будем пореже.
- Как малышка?
- Слава богу, тьфу-тьфу-тьфу. Стала набирать вес, но спит отвратительно. Качаем по очереди с Настей все ночи, потому что Мие одной тяжело. Я думала, будет как в рекламе — в люльку положил, дверь закрыл. Утром пришел, а младенец лежит и улыбается. Вранье все эти ролики по телеку! - Вспоминаю истошные крики ребенка, от которых внутри все сжимается. - Одной Нина быть вообще не любит.
Впрочем, не мне судить племянницу, прямо сейчас я позволяю оттяпать у себя здоровую часть тела, лишь бы заслужить уважение мужчины.
- Может быть, колики?
- Мы приглашали уже трех педиатров, но у всех советы одинаковые. Уверяют, что так будет не всегда. Надеюсь.
Увлекшись разговором о сестре, я практически забываю о том, зачем нахожусь здесь. А может, анестезия хорошо действует. Когда открываю глаза, Илья уже забинтовывает мой палец.
Возбуждение — последнее, что должен чувствовать человек на кушетке в операционной, глядя на упакованного в маску и колпак хирурга. Но это именно то, что я ощущаю сейчас. Легкое, едва уловимое, готовое разгореться пожаром, дай он малейший повод. Ветров поворачивается, наши глаза встречаются. Я лежу, он возвышается надо мной.
Интересно, он позвал медсестру, чтобы не оставаться со мной наедине? Чего он опасается?
Она, кстати, смотрит на меня с большим сочувствием.
- А можно вопрос? - подаю голос.
- Да, конечно.
- Откуда у тебя акцент?
