Что за…
В центре зала я замечаю стоящего во всем своем великолепии личного Робин Гуда. В отличие от меня, он выглядит совершенно расслабленным. Боже, ну почему этот мужчина так красив? И почему, черт подери, я об этом думаю сейчас вместо того, чтобы потребовать объяснений?
Но мысли в голове остаются неуслышанными, и мои глаза продолжают бесстыдно исследовать тело Аполлона, будто я вижу его в первый раз. Проклятье… Ему определенно следует надевать в моем присутствии побольше одежды, потому что сейчас на нем, как на зло, всего лишь спортивки, свободно сидящие на бедрах. Мой взгляд опускается к его босым ногам и медленно поднимается вверх, отмечая каждый гребаный кубик пресса. Тут же я отмечаю свежий шрам на боку, отчего в груди все неприятно сжимается. Напоминание о той роковой ночи. Сглатываю. А потом замечаю и на груди рубцы, которые частично скрывают татуировки.
На его нахальном лице появляется кривая ухмылка, прежде чем он начинает приближаться ко мне, на ходу вытирая влажные волосы полотенцем, которое небрежно висит на его татуированных плечах. Мне кажется, он настолько хорош собой, что даже лесбиянка бы заплакала от вида этого мужского тела. Правда, поход в барбершоп ему все-таки не помешал бы.
Твою мать! А что… А что если… Если у нас был секс?
— Все рассмотрела? — самодовольным тоном вырывает меня из ступора мистер Совершенство.
Прочищаю горло и гордо задираю подбородок, заставляя себя вернуться в реальность. Вот только рядом с ним это оказывается не так просто. Господи. Веду себя, как малолетняя фанатка Тимберлейка.
Даже начать разговор не получается, язык напоминает неподвижный брикет. Особенно, когда в памяти всплывает наша последняя встреча, которая приводит меня в смущение. Я не знаю, как себя вести с ним после того, как его рука уже побывала в моих трусиках, а моя коленка — между его ног.
— Тебе идет, — склоняет голову набок и без тени смущения проходится по мне горящим взглядом.
— Ах, да, — от неловкости тру пальцами лоб, потому что он продолжает пристально смотреть на меня, усложняя возможность соображать. — Я взяла ваши вещи.
— Это я вижу.
— Мне нужно домой, а в трусах я не могу выйти на улицу… Вы не подумайте, я бы все вернула. — Он молчит, заставляя меня вновь испытать чувство неловкости. Что в принципе не свойственно мне, а в его присутствии, похоже, становится нормой. И, чтобы как-то прервать давящую тишину, я продолжаю тараторить: — Кстати, у вас проблемы с лифтом, мне не удалось найти выход. Точнее, выход только один — в эту квартиру.
Боже, это так глупо. Сначала я обматерила его и врезала между ног, а сейчас выкаю и веду себя, как провинившаяся школьница.
— Тебе не нужен выход, — говорит он, резко прейдя на серьезный тон, с хищным блеском в зеленых глазах.
Так, ладно. Видимо, он не в настроении. Кстати, как его там… Гектор Форкс?
— Послушайте, я приношу свои извинения… вся эта ситуации… Мне дико некомфортно, потому что я ничего не помню…
— О, я предпочел бы тоже не помнить, — откровенно язвит засранец.
— Эм-м, простите, — нервно смеюсь, — я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Проехали, — холодно обрывает он меня, — ты голодна?
— Спасибо. Я бы не отказалась от стакана воды, — он продолжает без какого-либо стеснения рассматривать мое тело, упакованное в его одежду, а когда понимаю, что мужское внимание привлекают мои торчащие соски, тут же скрещиваю на груди руки. Вот говнюк! — Вы поможете мне вызвать такси? — спрашиваю я, стараясь вложить в голос всю свою уверенность. Хватит перед ним лужицей растекаться.
