- Это, наверное, скорая. Я спущусь, открыть, - выпустила его руку, и она безвольно упала на стол.
Я велела себе держаться, ведь отцу нужна моя поддержка. Сбежала по лестнице и распахнула дверь в тот момент, когда по ступеням крыльца поднимались два врача в зелёной униформе и накинутых сверху фуфайках с эмблемой частной скорой помощи.
- Проходите, - я посторонилась, - второй этаж, дверь открыта.
Я немного постояла, вдыхая морозный воздух. Дала себе немного времени, чтобы взять себя в руки и сохранить столь необходимую сейчас деловую сосредоточенность. Затем поднялась вслед за врачами.
Один из них уже спешил обратно к выходу. Второй доктор остался и делал отцу внутривенную инъекцию. Я остановилась в проходе, но почти сразу же меня отодвинули в сторону двое мужчин в зелёной униформе, которые несли складные носилки. Санитары аккуратно и деловито погрузили на них отца и понесли к выходу из дома.
- Вы родственница? – спросил меня замыкающий доктор.
- Я его дочь.
- Можете поехать с нами, - предложил он.
Я кивнула в ответ, говорить сейчас просто не могла.
Всё было как в тумане. Реанимобиль, включив сирену и сверкая проблесковым маячком, мчался по зимней дороге. Я сидела в полуметре от отца и смотрела на него, такого не похожего на себя. Его лицо закрывала маска, через которую поступал кислород или ещё что-то, необходимое для спасения жизни моего любимого папочки.
Затем было долгое ожидание в больнице. Пока я заполняла документы и оплачивала квитанцию, то концентрировалась на них, но затем минуты потянулись с черепашьей скоростью.
Я попыталась читать закаченные на телефон книги, но не смогла сосредоточиться. Да и вообще, сидеть в кресле и ждать оказалось практически невозможным. Я то и дело вскакивала, совершала несколько кругов по комнате ожидания и снова возвращалась в кресло. Спустя пару минут всё повторялось по новой.
Целую вечность спустя ко мне подошёл доктор.
- Вы молодец, что не стали ждать утра, - сказал он, - в таком случае нельзя медлить. Прогноз положительный, скорее всего, рубцевания ткани удастся избежать, и все функции нормализуются.
Я поняла только, что прогноз положительный. А значит, отец будет жить.
- Можно его увидеть? – спросила я.
- Только если вы не станете тревожить пациента, - он вопросительно посмотрел на меня, и я усиленно закивала, убеждая его, что ни-ни – никаких волнений не будет.
Мой папочка мне дороже всего на свете.
Палата была белой. И в ней сразу выделялась тёмными пятнами аппаратура, к которой был подключён мой отец.
Я остановилась на некотором расстоянии, молча глядя на него. По белизне лица он почти сравнялся с укрывавшей его простыней. Из руки торчал катетер капельницы. На кончике указательного пальца крепился какой-то белый прибор, считывающий пульс. Звук устройства, отсчитывающего сердечный ритм, был неприятным, тревожащим, но зато я знала, что сердце отца всё ещё билось.
- Лисичка моя, - прошептал он, открывая глаза. – Подойди…
Я подошла ближе и легонько погладила его по руке.
- Прости, что подвёл тебя…
- Нет-нет, папочка, что ты такое говоришь! Всё хорошо, всё в порядке.
- Позвони дедушке, пусть возвращается… Нам его клиника больше не по карману…
И в этот момент, я подумала о том, что раньше просто принимала как данность, что мои папа и дедушка – это вся моя семья, самые близкие люди. Ближе у меня никого нет. Если их не будет, я останусь одна-одинёшенька в целом мире. Они оба всегда были рядом со мной, поддерживали и помогали в трудные моменты моей жизни…
