Читать онлайн Владимир Власов - Буддийское сердце

Буддийское сердце подобно луне –

Недостойно пыли мирской.

Дар поэта Небу подобен

Своей чистотой.

Тому, в чьей душе гнездилась злоба.

Бессмертия не обрести.

Слабому духу вовек не постичь

Истинного Пути.

Тот, кто познал истоки Пустоты,

Поймёт, что звуков колыбель – беззвучность,

Воистину постигнет жизни сущность,

Отринет мир страстей и суеты.

Я понял мир через духовное перерожденье,

Когда однажды в транс, медитативный, погрузился,

Посредством чакр на небеса проделав восхожденье,

Где Истины и моей жизни смысл мне вдруг открылся.

Ведь тело мне природой для чего-то же даётся?

Оно, как инструмент, мне помогает добиваться

Вершин духовных Абсолюта, чтоб перерождаться,

Через него Вселенную познать мне удаётся.

Мы чакрами семью все в жизни нашей обладаем,

Которым быть необходимо в полном очищенье,

Лишь через них способны совершить мы восхожденье

На небеса, когда мы страстно этого желаем.

Вначале чакра коренная – точка меж ногами,

Лежит в основе позвоночника – всего основа,

Через неё могу я связь установить с богами,

Отправиться на небо и в наш мир вернуться снова.

Энергетический в нас есть канал, вверх уходящий,

При вздохе мы энергию земли вверх посылаем,

Где получаем свет божественный, вниз нисходящий.

В макушки головы дверь в небеса им открываем,

Из чакры теменной свет в моё тело проникает

В глаз третий, как всплеск молний, посланный мне богом Шивой,

Проникновенной тонкостью ума он наполнят

Мой мозг, жизнь радостной желая сделать и счастливой.

Через гортань очищенный эфир в нас попадает,

(С той чакрой становлюсь я мудрецом красноречивым)

Ведёт она к освобожденью, чувства очищает,

Богатством заполняя разум мой, неисчислимым,

И сердце заставляет в унисон с Вселенной биться,

Любовь, открытость к миру в нём и доброту рождая,

Из чакры этой миллионов молний свет струится,

О прошлом и о будущем все знанья мне давая.

А в чакре солнечной, где всей энергии скопленье,

Огонь богов, как солнце восходящее, пылает,

Давая мне моё здоровье, все болезни разрушает,

И счастье мне приносит, как источник вдохновенья.

Когда в сакральную обитель свет небес нисходит,

То двойника для обожания богинь рождает,

Души от эгоизма очищенье происходит,

Любовь, как водная стихия, мир весь заполняет.

Когда божественный свет чакры нижней достигает,

То происходит нашей сущности перерожденье,

Уже другими начинаем мы вверх восхожденье,

Когда энергия богов нас силой наделяет.

Из нижней чакры попадая в чакру теменную,

Чрез корни, воду, пламя, воздух, звуки неземные

Выходим мы из тела нашего уже другие –

Святыми с третьим глазом в сферу высших сфер, иную.

В коронной чакре совершаем мы все превращенья,

Чтоб дымкой в небо, ярко-фиолетовой, подняться,

И там постигнуть в Пустоте Великой все ученья,

Чтоб овладеть уменьем в существа все превращаться.

Когда семь чакр своих мы, просыпаясь, очищаем,

То видим, как на нас лучи божественные льются,

Ещё среди богов других три чакры обретаем,

Как три орудия, которые нам в дар даются.

Одна из Чакр богов – Возмездия, как воздаянье,

С ней попадаем в мир животных мы для возрожденья,

Где жизнь счастливая нам дарится, как поощренье,

Иль за грехи несём заслуженное наказанье.

Бог Шива в этой чакре судит нас, судьбу давая,

Должны мы существом стать высшим, или вниз спуститься,

По нашим качествам, решает он, нас возвышая,

Дать жизнь нам человека, иль животным вновь родиться.

Рождаясь человеком, мы стаём неуязвимы,

Так как мы много знаем ещё с прошлого рожденья,

Героями мы будем (силы в нас неистощимы),

Никто не сможет в жизни нанести нам пораженья

Другая Чакра Кармы нам даёт освобожденье,

В ней мы рождаемся людьми, и можем стать святыми,

Способны выходить из колеса перерожденья,

Иль на земле спасать мир весь с монахами другими.

Бог Вишну своё дарит с кармой этой воплощенье,

Все судьбы мы способны изменять людские с нею,

Людей всех тёмных на земле готовить к просветленью,

И в головах их взращивать спасения идею.

Открыты в Чакре Времени все тайны мирозданья,

Бог Брахма правит ею, всех богов в ней создавая,

Им всем он дарит состоянье высшего сознанья,

Обязанности во Вселенной их распределяя.

Тот, кто сознаньем Чакры Времени овладевает,

В награду за своё терпенье получает вечность,

Становится бессмертным и всем миром управляет,

Его вся мощь распространяется на бесконечность.

Когда я медитацией упорно занимался,

Достиг успеха и в Возмездья Чакру погрузился,

Из трёх миров в животном мире Шивы оказался,

Сам став животным среди них, в собаку превратился.

В том мире получил я исключительные знанья:

Как нужно жить и совершенствовать своё уменье,

Чтоб выжить средь других и избежать исчезновенья,

У них ведь больше, чем у нас, природы пониманья.

Ведь звери лучше человека и умней намного,

И прежде, чем стать богом, у зверей нужно учиться,

Ведёт через природу нас на небеса дорога,

Необходимо знать, что знает рыба, зверь и птица.

И прежде напитать нам нужно ум животным знаньем,

Знать, что Возмездья Чакра есть оружье наказанья,

Чтоб выжить, мы проникнуться должны все пониманьем,

Что все поступки не останутся без воздаянья.

Можно Небо и Землю с пылающим горном сравнить,

И на их превращения как на работу смотреть,

Где рождается жизнь и плетётся всей сущности нить,

На углях ян и инь бурлит в чане кипящая медь.

То погаснет, то вновь разгорится огонь в глубине,

Переплавкам Вселенной нет счёта и нет постоянств,

Мириады вещей и существ возникают вовне,

Заполняя собой пустоту мириады пространств.

Человек появляется в мире невольно, как нить,

Что скрепляет собою две крайности – жизнь и смерть,

Так зачем нам о чём-то на свете, бурлящем, тужить,

Глядя, как вращается непрестанная круговерть?

После смерти изменится всё, станет чем-то иным,

Дорожит своей жизнью и всех презирает глупец,

Тот же, кто глубже видит, в себе сердце держит пустым,

Сущее не обратится в ничто, – считает мудрец.

«Учителем всех в государстве» Хуйчжун назывался,

К себе слугу он своего звал трижды с наставленьем,

И тот на его зов три раза даже откликался,

Заметил Хуйчжун: «Попрошу я у тебя прощенье,

В то, что тебе я ведал, ты ведь не вникал ни разу?

Но всё ж, прощенье попросить ведь это ты обязан.

Слуга есть ты, я – господин, и ты со мной ведь связан».

Умэнь сказал: «Когда Учитель звал того три раза,

Он что-то бормотал ему в душе косноязычно,

Тот мудрость, потаённую, как будто, выдавая,

Всё время откликался, и он делал так обычно,

При этом будто соглашался, головой кивая.

Учитель одиноким был, к тому же, стар годами,

Учил он, голову быка, как будто, пригибая,

Чтоб тот траву щипал, росла что под его ногами,

И нужно ль это делать всё, умом не сознавая.

Слуга ему совсем не парой в жизни оказался,

Ведь сытый, как бывает, равнодушен к угощеньям,

Вопрос: но кто же у кого просить должен прощенье?

Учитель не подумал, когда вызвать того взялся.

Ведь в процветающей стране чиновники надменны,

А дети же заносчивы всегда в семье, богатой,

И чтоб понять всё это, думать нужно непременно,

Ну, а не думать если – жизнь сюрпризами чревата.

Когда отверстий в канге нет, вдвойне в ней тяжелее,

На деток забот бремя взваливать ведь нестерпимо,

Дом, подающий, подпирать, – нет ничего дурнее,

Всходить босым на гору из ножей – неодолимо.

Один монах спросил Дуншаня «Будда – что такое»?

Дуншань ему ответил: «Будда – это льна три цзиня».

Умэнь заметил: «Дзэн Дуншаня – странного покроя,

По старости его, в нём много есть что от цилиня.

Моллюска раковину мозг его напоминает,

Но что внутри от его истинного остаётся?

Когда он створки раскрывает, видно, что скрывает,

Дуншаня повидать же не совсем там удаётся.

Три циня льна как будто пред глазами возникает,

И кажется, они так близко, но сознанье ещё ближе,

Ложь с истиной в его уме не выше и не ниже

Кто говорит об этом, сам ложь с истиной являет.

Чжаочжоу спросил Наньцюаня: «Дао – что это такое,

И как мне, у кого приобрести такое знанье»?

Ответил тот: «Дао – обыкновенное сознанье,

Это – сама естественность, и не ничто иное».

– «Но можно ль у кого-нибудь сознанью научиться»? -

Спросил Чжаочжоу, смысл ответа уяснить пытаясь.

– «От Дао отойдёшь, если к Небу будешь стремиться».

Сказал Наньцюань, ему помочь знанья понять стараясь.

– «Но если не стремиться, как понять Дао возможно»?

– «К вещам ведь Дао не принадлежит, тебе известным,

Как не принадлежит к вещам, незнаемым и сложным,

А также к тем вещам, воображаемым иль местным,

Ведь знание – это обманчивое представленье,

А вот незнаемое в мире и не существует,

А хочешь Истину познать – рассей свои сомненья,

Безбрежен, всеобъятен будь, как Пустота бытует.

Вне «ложном» и вне «истинном» быть ты тогда лишь станешь,

Когда в сознании Великой Пустоты добьёшься,

Когда в «Негде», в «Ничто» ты с головою окунёшься,

То думать в мире о всём необычном перестанешь».

Услышав слова эти, он внезапно просветлился,

Умэнь сказал: «Чжаочжоу жил бы так совсем без знанья,

Наньцюань же одним словом растопил его сознанье,

Как лёд в кувшине, так бы тридцать лет ещё томился.

Весной – сотни цветов, и мы живём с теми цветами,

Зимой – со снегом, с жарой – летом, осенью – с луною,

И если утруждать не будешь ум зря пустяками,

То время всякое станет прекрасною порою.

Наставник Сунъянь говорил, что мир наш, многоликий,

Разнообразен и велик, таким он и родится.

Не сможет оторвать ног от земли силач, великий,

На кончике не может языка речь находиться.

Умэнь заметил, что Сунъянь сказал всё очень чётко,

Но человека не нашлось, чтобы понять всё ясно,

Поймёт кто, пусть ко мне идёт, что слушал не напрасно,

Проверить, и получит от меня удары плёткой.

Но почему? Узнать чтоб, чистое ль дано нам злато,

Его через огонь нести с собой необходимо,

За то, что просветлились мы, мы получаем плату,

Всё что незримо было раньше, стало для нас зримо.

Нога прозренья сдвинет всё и море опрокинет,

Обрушатся все небеса, и голова склонится,

Для тела места уже нет, прозрение случится,

Которое во все запретные места взор кинет.

Монах спросил Юньмэня: «Будда – что это такое»?

Юньмэнь ответил: «Палочка с засохшим калом».

Умэнь заметил, что Юньмэнь остался тем же малым,

Когда пелёнки ему меняли на аналое.

Когда был голоден, еду ел, вкус не замечая,

И вечно суетился, знания собрать старался,

Потом же торопился, записать не успевая,

Проглатывал все знанья, но ни в чём не разбирался,

И палочкой-подтиркой подпереть свой дом желая,

Упадок жаждал он предотвратить Будды закона.

С таким же всё успехом людей нравы улучшая,

Трудился бесполезно всё на поприще он оном,

Плодов не различая просветленья иль угара,

В тех мыслях, что к нему в сознание от знаний лезли,

Как в небе вспышки молний, камня искры от удара,

И глазом моргнуть не успеешь, а они исчезли.

Спросил Кашьяпу как-то раз Ананда при их встрече:

– «Будда оставил золототканое вам одеяние,

Что передал ещё помимо этого в посланье»?

Кашьяпа прокричал: «Аманда»! Будто был далече.

– «Я здесь», – сказал в ответ. Кашьяпа будто не приметил.

– «Теперь ты можешь флаг наставника взять во владенье», -

Сказал Кашьяпа. А Умэнь, узнав о том, заметил:

– «Вот так святой и получает титул в посвященье».

Вопрос простой всегда бывает, но ответ глубокий,

И тот поймёт лишь, кто слов этих смысл уразумеет,

Божественной горы жизнь братство, вечную, имеет,

Не понял кто – от сокровенной мудрости далёкий».