– Значит, вы вышли к мисс Кобб?
– Да, как только поняла, что она в доме. Мне пришлось уговаривать ее уйти. Она устроила настоящую сцену.
– Правда ли, что она кричала: «Можете радоваться, вы этого дожидались!»
– Я не могу сказать в точности, что она кричала. Она была совершенно вне себя.
– И все-таки делала совершенно определенные обвинения?
– Она была очень расстроена. Кричала во весь голос, пока мне не удалось ее успокоить. Моя прислуга, не сомневаюсь, запомнила ее слова лучше, чем я.
– И что там дальше с будильником?
– Я уверила ее, что не видела этого будильника и понятия не имею, где он. Она огляделась, как безумная, и сказала: «У будильника нет ног, он выйти не может, и вчера он вот тут стоял. Куда он делся?» Я сказала, что, возможно, муж взял его вниз, когда спустился проверять тетради, и, возможно, мы найдем его в библиотеке. Но когда мы пошли это проверить, оказалось, что тетради нетронуты, так что муж, вернее всего, в тот вечер не выходил из своей комнаты.
– Много внимания вы уделили словам мисс Кобб?
– Нет, очень мало. И часы сразу из головы выкинула. Думала, отыщутся потом сами собой.
– Вы не стали их искать?
– Нет. Я не отнеслась всерьез к их потере. Врач сказал, что муж умер между одиннадцатью и двумя ночи, все выглядело совершенно очевидно.
– Когда возникли первые подозрения?
– У меня никаких подозрений не было, пока со мной не захотел встретиться некий молодой человек. Я подумала, что у него могли быть дела с моим мужем, и согласилась его принять. Оказалось, что он из местной газеты. Оказалось, что Айрин Кобб пошла в редакцию, у нее там знакомая работает, и рассказала эту безумную историю про пропавший будильник. Разумеется, я сказала ему, что никакой тайны тут нет, что смерть произошла по причинам самым естественным, однако назначено досудебное разбирательство у коронера, поскольку муж умер внезапно и тринадцать дней перед тем не проходил обследования у врача… Доктор Френшем сказал мне: тринадцать дней – это срок, установленный законом, чтобы расследование не проводилось.
– У вас не было возражений против расследования?
– Никаких. Но вскоре после обеда явился полицейский, который попросил меня ответить на несколько вопросов. По закону, права допрашивать меня он не имел, но мне скрывать было нечего, и я согласилась. Он спросил меня, знала ли я, что муж намеревался изменить свое завещание. Я сказала, что он говорил со мной об этом, и я попыталась убедить его не совершать поспешных шагов.
– Но вам не удалось переубедить его?
– Нет.
– И значит, через двадцать четыре часа вы оказались бы полностью лишены наследства?
Миссис Росс расширила свои и без того огромные золотисто-карие глаза.
– Лишена наследства? Я? Он совсем не из-за меня собирался изменять свое завещание, а из-за сына!
– И вы в самом деле хотите, чтобы суд в это поверил? – саркастически осведомился Хокс.
– Это правда. Он сказал, что не хочет, чтобы его деньгами швырялся человек, которого он больше своим родственником не считает.
– Он не говорил вам, что собирается вычеркнуть и вас также?
– Разумеется, нет.
– Хотя сообщил об этом мисс Кобб, а также нотариусу?
– Я ничего об этом не знаю.
– Оба они готовы поклясться в этом на Библии.
– Могу только повторить, что муж ничего мне об этом не говорил. Впрочем, я в любом случае, как уже сказала суду, собиралась уйти от мужа, так что о каком наследстве может идти речь…
