Квартира, временно занятая экипажем, была единственной, дверь которой оказалась распахнутой настежь. Возможно, и другие помещения могли быть не закрытыми. Но бегать по этажам и дергать за все подряд ручки у них не было ни времени, ни необходимости, ни желания. Жильцы, по всей вероятности, давно уже покинули дом, отключенный от всех благ цивилизации. Однако в квартире со скромным старым ремонтом все вещи оставались на своих местах, напоминая о некогда протекавшей здесь мирной жизни со своими радостями и печалями.
Судя по обстановке и развешанным по стенам фотографиям, жила здесь, вероятнее всего, какая-то аккуратная одинокая старушка. Как сложилась ее судьба и где она теперь, известно, наверное, лишь одному Богу.
С этими размышлениями Алексей, словно в музее, разглядывал предметы в застекленном шкафу. Отчего-то ему совсем не хотелось трогать ничего руками, не хотелось нарушать сложившуюся тут особую обстановку. Зато вся эта сентиментальность, похоже, была чужда Девяносто Восьмому, бесцеремонно развалившемуся прямо в верхней одежде и обуви на стареньком диване.
Поставив перед собой включенную радиостанцию и пытаясь абстрагироваться от гремящих повсюду выстрелов, взрывов и обстановки за окном, он тщетно старался уснуть и догнать упущенные ночью часы отдыха.
Сева с легкой завистью посмотрел на товарища. Азарт и нестерпимое ожидание начала работы мандражом растекалось по его телу, не давая даже помыслить о сне. Он то и дело поглядывал на часы. Время текло по-особому медленно и бесполезно. Алексей ощущал это каждой клеточкой своего организма.
Сев на стул в глубине комнаты, он через выбитое окно принялся рассматривать высоко в бездонном голубом небе хаотично летающих ласточек. Казалось, им нет никакого дела ни до войны, ни до всего происходящего на этой грешной, погрязшей в распрях и противоречиях земле.
Все эти мысли унесли его в далекие светлые воспоминания о беззаботном и счастливом детстве. Тогда все еще были живы и казалось, что так будет всегда. Он даже на короткое мгновение будто бы вновь пережил то самое ощущение полной защищенности и никогда не заканчивающегося лета.
В это время ожила радиостанция, несколько раз громко провозгласив на всю комнату позывной расчета. Парни, будто ударенные электрическим током, повскакивали со своих мест и, подтвердив установление связи, наконец-то получили тот самый заранее условленный код, обозначавший начало операции. Невзирая на то, что все радиопереговоры экипаж осуществлял по зашифрованному каналу цифровой радиостанции, тем не менее дополнительная «гигиена» тут была не лишней, для чего абоненты заранее договорились и выработали для своего общения определенный набор абстрактных кодовых слов и предложений, за каждым из которых скрывалось свое специфическое, отличное от первоначального значение.
Все вокруг мгновенно преобразилось. От вялой и скучной обстановки ожидания не осталось и следа. Девяносто Восьмой, перескакивая через ступеньки, стремительно, но максимально бесшумно рванул по лестнице наверх к полностью собранной и готовой к взлету «птичке». Сева и артиллерист, которого по аналогии с героем одного из известных советских фильмов парни между собой сразу же окрестили Яшкой, прильнули к мониторам наземных станций.
Подавая по радиостанции команды Девяносто Восьмому и получая от него подтверждение, Алексей, находясь в квартире, наблюдал изменения на мониторе полетных параметров ББАКа, говорящих о том, что взлет прошел успешно. На экране второй станции поплыли картинки быстро удаляющейся вниз их пятиэтажки. Настало то время работы, когда оператору, по сути, оставалось лишь наблюдать за надлежащим исполнением автоматикой заложенного внутрь устройства полетного задания.
