Конечно же, все эти добрые перемены произойдут не так скоро, как хотелось бы, но они верили, что истинный господь, а не тот, придуманный разбойниками и палачами, и нелепый, не оставит в беде Разгуляндию. А пока надо спокойно жить, надеяться и верить.
Терпи, гордый и обманутый человек! Терпи и жди… Пока смирись даже с введением последней пенсионной реформы, разрушившей самые последние надежды даже на нечто, отдаленно напоминающее справедливость. Но наивные люди, попавшие в явное рабство, всё же, пока ещё верят… в справедливость. Вера поможет им попытаться пройти даже сквозь крепкие кирпичные стены, чтобы окончательно убедиться в том, что «добрые» традиции, начатые с конца минувшего века, получили глобальное развитие и успешно процветают.
Но это обман, даже не изысканный, а наглый, вызывающий. Такова несчастная Разгуляндия, где реальность так тесно переплетена с абсурдом, что уже трудно понять, где – правда, а где – ложь.
Писатель Вий был глубоко убеждён в том, что возведённый в ранг закона изощрённый садизм господ и дам, возомнивших себя государством, ни в коем случае нельзя назвать политикой. Это беспощадное истребление народа под нелепыми и… наглыми лозунгами является нарушением элементарных социальных, антропологических и экологических норм и правил, поскольку человек не самое последнее живое существо в земном мире. Он – ни в коем случае не может быть звеном «пищевой цепочки».
– Вон, за теми трубопроводами, Денис, – показал рукой в низину Геннадий
Феофанович, – находится наш с тобой посёлок. Только ты живёшь в добротном доме, а я – в землянке на берегу Мазутного озера.
– Перебирайся в мой дом, – предложил Друков. – Я ведь уже давно тебе это советовал, Геннадий Феофанович. Только уволь меня от ваших революций. Я уже итак окончательно испортил отношения с Задорным Теннисистом. Но при первой же возможности… я буду рядом с вами.
– Странно такое слышать от Лауреата государственной премии и Кавалера Ордена Задорного Теннисиста Третьей степени. Я, конечно, верю тебе, Денис, но только наполовину. Я пока никому не верю, даже Куровальсову.
Здесь их пути разошлись. Вий направился в сторону Мазутного озера, а Друков в посёлок. Он скульптор и уж, как-нибудь, сумеет прокормить себя и даже тех, кто рядом с ним. Высшие Силы дали ему такую возможность. Но, конечно же, Денис сочувствовал детям трубопроводов. Страшная участь, жестокая доля.
Огромная толпа детей трубопроводов шла мимо Друкова. Голодные, в изорванной и ветхой одежде женщины, дети, старики, да и мужчины, не имеющие никакой работы. Но даже те, кто её и имел, временную или относительно постоянную. на жалкие гроши, которые платили им новоявленные князья и бояре, не в состоянии был прокормить даже самого себя.
Они шли с севера с большими узлами, с грязными корзинами и пошарканными чемоданами, где лежал их небогатый домашних скарб. Понятно, что их согнали с насиженного места, выгнали из землянок, новые хозяева этих просторов. Может быть, они бы так не поступили. Но, скорей всего, на месте табора нищих и бездомных была найдена нефть, газ или золотоносная руда. В недрах Разгуляндии многое можно найти и по сходной цене сбыть за кордон. Стремительно небольшие кучки копеечек таким образом превращаются в миллиарды долларов и евро.
А нищих путников просто выгнали с помощью полицейских и приставов и отправили бродить по свету, по огромной стране, которая уже давно не принадлежала ни детям трубопроводов, ни тем доверчивым людям, которые очень скоро станут таковыми. Обязательно станут, если ничего не изменится.
