Вернув кружку, он вытащил из-под ремня футболку и через мгновение она оказалась там же, где и куртка.
Всё как-то не так, он какой-то другой. Что происходит?!
— Случилось что-то плохое? — спросила я, стараясь изо всех сил не смотреть на его блестящий от воды торс. — Только не ври, я же вижу.
— Скажем так – ничего хорошего, — "успокоил" он, и обтекаемая формулировка ответа напугала меня даже сильнее, чем если бы он подтвердил мои опасения.
Я подошла к нему, приблизившись почти вплотную, и дотронулась рукой до его плеча – оно было прохладным и мокрым. И даже несмотря на такую накалённую обстановку, я поймала себя на мысли, что мне приятно его трогать.
— Что-то с моим отцом, да? Пожалуйста, скажи мне правду. Он тоже был вынужден бежать?! Его ранили или... Что?! Умоляю, Найк, не молчи!
— Так сильно любишь своего папочку?
Его неожиданный вопрос поставил в тупик.
— В смысле? Конечно, люблю, он же мой папа. И он любит меня…
— Я бы не был так в этом уверен, — отрезал он и, оставляя грязные следы на дощатом полу, пошёл на кухню. Кружку брать не стал – сделал несколько глотков прямо из бутылки. — Прости, Адель, но твой отец полный мудак.
В первую секунду показалось, что сказанное им мне просто послышалось, настолько подобные слова не лепились к его железобетонному образу.
Я взяла с подоконника стакан со свечой и, обходя комки мокрой земли, притормозила у входа в кухню.
— Что ты несёшь такое? Ты что, пьяный? Или накурился по пути какой-то мути?
— Я говорю так, как оно есть на самом деле. Твой отец – расчётливая скотина, которая готова поставить на кон жизнь единственной дочери, лишь бы не лишиться своих бабок и статуса, — он сделал ещё глоток, а потом перевёл на меня взгляд, полный сожаления. — Прости за правду, но ты сама просила.
Он ненормальный... Меня вдруг осенило. Сумасшедший! Может, он из тех, кто недавно вернулся из Сирии, у них же там напрочь кукушки посносило. Всё нормально было, а тут перемкнуло. Я читала такие истории в сети, да что говорить, дядя моей одногруппницы воевал в Чечне, а когда вернулся, зарезал свою жену, а потом сам повесился на чердаке.
Вдруг и Найк тоже...
Я знала, что отец отбирает в свой штат людей очень тщательно, но никто не может предусмотреть человеческий фактор. Именно здесь, видимо, вышла досадная осечка.
Как мне на всё это реагировать? Что сказать или ничего не говорить вообще?
Как назло, выпитое путало мысли и тормозило реакцию... а теперь и он пьёт. А если он вытворит что-то под градусом? Например... со мной?..
Если ещё недавно фантазия о поцелуе с ним не давала покоя, то теперь эта перспектива не казалась мне такой уж заманчивой. Я поняла, что вообще не знаю этого человека.
Мысль он том, что он сказал о моём отце правду, не посетила ни разу. Потому что это полный бред! Я точно знала, что мой отец очень меня любит, и он хороший человек. Что бы там ни писали о нём в своих жёлтых продажных статейках – это бессовестное враньё! Я была на все сто процентов уверена, что если бы был выбор – его бизнес или я, он не раздумывал бы даже секунды. И вообще, с чего вдруг ему делать такой выбор? Я здесь, в безопасном месте, он это знает. Он сам отправил меня сюда с этим...
Неожиданная мысль пронзила словно стрелой. Острая, ужасающая. Настолько безумная, что перехватило дыхание и закололо в висках.
Я опустила взгляд на его грязную мокрую обувь... Обувь – вот что неуловимо смутило меня с первых же минут нашей встречи. Почему на нём обычные беговые кроссовки, а не более подходящие случаю берцы? Классическая форма омоновца – и вдруг эти чёрные кроссовки с белой галочкой сбоку...
